Сенека. Собрание сочинений

Напиток Вакха превратился в кровь,

И дым густой главу царя окутал.

Сгустился он у самого лица

И облаком сокрыл огонь от взора.

Отец, вещай, к чему это?

Тирезий

Могу ль

Я говорить, когда в смятеньи мысли?

И что скажу? Здесь ужас, но сокрыт

Он глубоко. Обычно гнев богов

Является в чертах определенных.

Что б это было, что хотят открыть

И снова не хотят, и гнев скрывают?

Не знаю, что внушает стыд богам.

Скорее подведи сюда быков

И темя им посыпь мукой соленой.

Спокойны ли они при приближении

Священных рук?

Манто

К востоку обращен,

Высоко поднял голову телец

И в трепете пред солнечным сияньем.

Тирезий

Упал ли он от первого удара?

Манто

Сама подставив шею под железо,

От первой раны пала телка. Но,

Два раза поражен, шатался бык

И дух в тяжелом испустил боренье.

Тирезий

Стремительно ль из раны хлещет кровь

Иль медленно из глубины сочится?

Манто

Из узкого отверстия в груди

Бежит поток бурливый; из других

Чуть брызжет дождь, но, обратясь назад,

Струится кровь чрез рот и чрез глаза.

Тирезий

Обряд зловещий возбуждает страх…

Но внутренностей опиши приметы.

Манто

Отец, что это значит? Не слегка

Трепещут внутренности, как бывает,

Но прыгают из рук и хлещет кровь.

Больное сердце тонет в глубине,

Синеют жилы, не видать волокон,

И черной желчью пенится вся печень,

И (знаменье зловещее царям!)

Две головы на печени вспухают.

Их тонкой кожи покрывает слой,

Но, тайное стремясь разоблачить,

Враждебная наперла сторона

И напрягла семь жил. Мешая им

Вернуться вспять, их рассекает все

Стезя косая. Изменен порядок,

Все не на месте, все перевернулось:

Не справа легкое, не воздух в нем,

А кровь; не слева сердце, мягкий жир

Не покрывает внутренности слоем;

Природа опрокинута, и нет

Законов чрева. Надо рассмотреть.

Откуда это вздутие утробы.

Что за нечестье? У безбрачной телки

Зачатый плод, на месте необычном

Запонил мать? Со стоном движет члены,

Они трепещут и едва мерцают,

Зеленая сочится сукровица…

На ноги стать пытается телица,

Вотще подъемлет шею и жрецам

Грозит рогами, и у них из рук

Выскальзывает внутренность… Отец,

Ведь этот вой, что поразил твой слух,

Не вой быков испуганного стада:

Завыл огонь, и весь алтарь дрожит.

Эдип

Что знаменья ужасные пророчат,

Скажи мне прямо. Я не робким слухом

Внемлю словам твоим. В несчастьях крайних

Становится спокойным человек.

Тирезий

Завидовать ты будешь той беде,

Помочь которой ищешь так упорно.

Эдип

Скажи одно: что знать велят мне боги?

Кто руку осквернил цареубийством?

Тирезий

Ни птица, рассекающая воздух,

Ни внутренности из живой груди

Не скажут имя нам. Другим путем

Должны мы попытаться. Должен сам

Он вызван быть из царства вечной ночи,

Чтоб указать виновника убийства.

Должны раскрыть мы землю, умолять

Безжалостного Дита и сюда

Извлечь народ с брегов подземных Стикса.

Скажи, кому поручишь ты обряд?

Тебе, носителю верховной власти,

Грешно идти к обители теней.

Эдип

Тебе, Креонт, приличен этот труд,

Ты, вслед за мною, первый в царстве нашем.

Тирезий

Пока мы разрешим затворы Стикса,

Пусть Вакху песнь народная звучит.

Хор

Диким венчанный плющом, рассыпавший кудри на плечи,

Мечущий нежной рукой Нисейские острые тирсы!

Неба светлая красота, явись,

Вняв молитвам, что славные

Ныне Фивы твои,

Вздевши руки, несут, о Вакх.

Благосклонно склони девичью голову,

Облако прогони звездным ликом твоим,

И Эреба угрозы все,

И безжалостный Рок.

Как идут к тебе цветы рощей весенних!

Сжала голову Тирская диадема,

И чело младое

Ягодоносным плющом повито.

В беспорядке падающие кудри

Ты сплетаешь снова в роскошный узел.

Так возрос ты, мачехи гневной кроясь,

Подражая женственным всем повадкам.

Золотые кудри – как у девицы,

Светлый пояс стягивал одеянье.

С той поры любима тобою нега.

И одежда в складках волноподобных.

Видел на золоченой колеснице

Спины львов накрывшего длинной ризой.

Видел бога житель земли восточной.

Те, кто пьют из Ганга и рассекают

Волны Аракса.

Вслед за тобой Силен спешит на осле безобразном,

И со вздутых висков виноградные гроздья свисают;

Тайные пляски твои справляют страстные мисты.

Тебя окружает толпа Бассарид,

Ударяя ногами Тангейский хребет

И вершину Фракийского Линда. А здесь,

Сопутница Якха – Кадмейская мать,

Менадою дикой бежит по горам,

Опоясав оленьей шкурой бока.

Почуяв тебя в сотрясенной груди,

Менады власы растрепали, из рук

Метая легкие тирсы. Пентей

Растерзан в куски… Исступленье тиад

Стихает, и странно им видеть самим

Нечестье свое.

Матери Вакха сестра над широким царствует морем,

Хором нагих нереид окруженная Кадмова Ино;

Правит волнами морскими сынок ее, моря пришелец,

Вакху родной, божество не из последних Палемон.

Мальчик, шайкой тирренских разбойников

Был им украден. Волны смирил Иерей,

Вместо лазурной влаги луг возник,

Зеленеет весенними листьями

И платан, и Фебу милый лавр.

Птицы болтливые по ветвям шумят,

И весело обвивает вечный плющ,

Вьется лоза по мачтам высоко.

Лев Идейский рявкает на носу,

Гангетийский сидит тигр на корме.

Оробевши, пираты плывут в воде,

Новый они в волнах принимают вид:

Руки сперва у воров падают прочь,

Грудь уходит совсем в живот, с боков

Ручки повисли малые. Изогнув

Под волнами спину, зверь морской