Семиклассницы

— О нет! — поспешно воскликнула она. — Я только грущу о тишине на ваших уроках. Должно быть, всё же есть связь между тем и этим.

Она кивнула на классный журнал, который не очень её веселил, и с досадой захлопнула.

— Ну, сегодня и я могу похвалиться: такой был в классе содом, хоть ноги вон уноси! — рассмеялся Захар Петрович, снимая с вешалки её пальто.

— Похвалиться?!

— Именно. Наконец-то и на моих уроках повеяло жизнью. Я научу учеников математике. Другому, самому важному, научите вы. Это верно, как то, что из одной точки на прямую можно опустить только один перпендикуляр. Я вам завидую, Дашенька. Где ваши варежки?

Дашенька вытащила варежки из кармана, и они направились, как обычно, в столовую.

А «там» пишут сатиры!

На следующий день Тася явилась в класс задолго до звонка. Школьный день она начинала с того, что, разложив на парте учебники и тетрадки, любовалась чистенькими обложками, проверяла, на месте ли закладки и промокашки, всё ли в порядке.

Сегодня, устроив, как обычно, смотр своему школьному имуществу, она живо убрала с парты тетради и книги и оставила только сложенную в треугольник бумажку.

В поведении Таси не замечалось ни тени раскаяния за вчерашнюю размолвку с классом. Она целиком поглощена была рассматриванием таинственной бумажки, не обращая на окружающих никакого внимания. Зато окружающие были заинтригованы.

— Что такое с ней? — шептались девочки, подталкивая друг друга локтями.

Люда Григорьева подкралась и, как коршун цыплёнка, выхватила из-под рук Таси её треугольник. Напрасно она кралась. Тася не оказала сопротивления; как будто только и ждала, чтобы кто-нибудь цапнул записку. Она отвернулась к окну и беспечно запела: «Тра-ля-ля!»

На всякий случай Люда отскочила подальше и вслух прочитала:

Вам бы языком болтать,
Да салфетки вышивать,
Да танцульки танцевать —
Где же вам нас перегнать!
Теорему доказать,
Уравнения решать —
Дело это наше,
А не ваше!
Курице за танком не угнаться,
Так девчонкам с нами не сравняться.

Люда в изумлении подняла на лоб очки, отчего лицо её с подслеповатыми глазами вдруг стало беспомощным.

Громко стуча каблуками, к Тасиной парте стремительно приблизилась Кесарева.

— Это что? — грозно спросила она.

— Тра-ля-ля!

— Слышишь ты, птичка-певичка! Кто написал?

— Федька Русанов. Тра-ля-ля! Тра-ля-ля!

— Как — Федька! Откуда узнал? Как он посмел?

— Так и посмел. Тра-ля-ля! Он поэт. Тра-ля-ля! Ещё и не такую сатиру напишет.

Всё понятно: Таська выдала их дружный секрет, который так хорошо они вчера обсуждали! Они ещё не успели собрать как следует силы, «отмобилизоваться», выражаясь языком войны, а «там» уже сочиняют на них карикатуры, сатиры и, конечно, сегодня же устроят засаду старосте класса и поднимут её на смех на весь переулок. Кесарева задохнулась от презрения к Таське.

— Ты… ты… ты жалкое ничтожество!

— Тра-ля-ля! — запела Тася, но уже не так мелодично, как раньше, без прежней беспечности.

Ядовитые стихи Федьки Русанова ходили по классу, Тася каялась, что выпустила их из рук. Неизвестно, к чему это всё приведёт. Скорей бы начинался французский!

Анна Юльевна пришла на урок с твёрдым намерением втолковать на всю жизнь своим ученицам особенности спряжения неправильных глаголов, но сразу впала в прескверное расположение духа. Из глубины класса к учительскому столику неслись шорохи, сдержанный шёпот, подозрительный скрип парт. Анну Юльевну встретили рассеянные, отсутствующие взгляды. Вечно в этом седьмом «А» что-то происходит, дисциплина никуда не годится! Пора поднять вопрос на педсовете.

Но так как нарушать намеченный план было не в характере этой педантичной учительницы, то сейчас, поправив на плечах пёстрый шарфик, она приступила к уроку.

— Silence! Внимание!

Она внушительно постучала о стол колечком на пальце.

— Начинаем важнейший раздел программы…

Перешёптывание, движение, смутный гул, стук парт не стихали. Попробуйте в такой обстановке работать!

В разгар объяснений Анна Юльевна заметила устремлённые на неё с необыкновенным вниманием глаза.

Тася и на этот раз не изменила своему обыкновению.

«Хоть одна умненькая девочка», — утешала себя Анна Юльевна.

Но, когда пришло время проверить, хорошо ли усвоен новый материал, «умненькая» девочка проворно опустила глаза. В сердце учительницы шевельнулось подозрение.

«Вызову лучше Кесареву, — решила она. — Не стоит рисковать. И без того у меня нервы издёрганы».

И тут произошёл беспримерный в истории класса скандал. Староста и краса седьмого «А», вместо того чтобы без запинки повторить особенности спряжения глаголов, все правила и все исключения из правил, молчала.

— Отвечайте же! — ласково подбадривала Анна Юльевна первую ученицу.

— Я не поняла, — призналась она.

— Как вы могли не понять? — в недоумении воскликнула Анна Юльевна. — Вы, Кесарева! Даже вы!

— Я не слышала. У нас неприятность, я думала…