Семейные тайны Армстронгов

— Джонни Сеймор вернулся из Дублина, — неодобрительно вздохнув, проворчала Пруденс.

Кларе было любопытно увидеть опоздавших, и поэтому она торопливо поднялась на террасу, где припарковался автомобиль. Как раз в этот момент из машины, причем из-за руля, выходила эффектная блондинка в шелковом коктейльном платье, в то время как с пассажирского сиденья вставал симпатичный мужчина в костюме для тенниса — белых фланелевых брюках и белой рубашке с короткими рукавами. Клара сразу заметила, что оба они сильно пьяны.

Клара спустилась обратно по ступенькам, чтобы позвать Феннела, который бы разобрался с этой ситуацией.

Пара неровной походкой прошла по лестнице и дальше через террасу в сад, где мужчина успел сделать всего несколько шагов, после чего упал плашмя на землю и распластался на траве; все ахнули.

— Джонни! — заверещала блондинка, а на помощь к ее спутнику уже спешил Феннел; он попытался поставить его на ноги.

— Он пьян! — констатировала Пруденс. — Это, пожалуй, уж слишком. Он считает, что ему все позволено и все сойдет с рук.

Когда Джонни опять оказался на ногах, он разразился громогласным хохотом. Девушка, приехавшая с ним, тоже засмеялась. Они упали в объятия друг к другу и начали целоваться.

— Интересно, что это с ним за новая подруга? — сказала Пруденс.

— Ну, думаю, она надолго не задержится. Впрочем, как и все остальные, — заметил кто-то.

— А кто он, собственно, такой? — спросила Клара, следившая за всем этим спектаклем круглыми от удивления глазами.

— Джонни Сеймор, художник и наш сосед, — ответил Пирс.

Клара уже начала понимать, что под словом «сосед» имеется в виду еще один Большой Дом, который может находиться за многие мили отсюда.

— Сейморы обосновались здесь так же давно, как и Армстронги, — добавила Пруденс. — Живут они в Сеймор-холле. Это была очень уважаемая семья и в свое время очень зажиточная. Не знаю, откуда взялся этот Джонни, который унаследовал дом и все остальное, что можно было унаследовать, за исключением приличных манер.

— Большую часть своего времени он проводит в Дублине, — сказала миссис Фокс.

— В этом смысле нам повезло, — заметила Пруденс. — Потому что, когда он оказывается в наших краях, Сеймор-холл заполняется фениями[12] и богемой. Если бы я рассказала, что они там вытворяют, это вогнало бы тебя в краску.

— Всем привет! — громко сказал Джонни, подходя к их столику в обнимку с блондинкой.

В ответ послушалось разрозненное «Добрый день, Джонни!», сопровождаемое фальшивыми улыбками.

— Когда ты вернулся из Дублина, Джонни? — спросила у него Пруденс.

— На прошлой неделе, — ответил тот, ухмыляясь в сторону своей белокурой спутницы.

— Мы всю дорогу ехали на машине, — с гордостью заявила блондинка.

— В Лонгфорде нас остановила полиция, потому что… Дороти, повтори-ка еще разок, в чем они нас обвинили? — сказал Джонни.

— В том, что мы ехали без должной осторожности и нанесли урон домашним животным — гусям! — заявила Дороти с вызывающим выражением набедокурившей школьницы на лице.

— Может, чаю, Джонни? — спросила Пруденс, приподнимая чайник.

— Нет, спасибо. — Он обернулся к Феннелу. — Я бы предпочел бутылочку того замечательного джина, которую Пейшенс прячет у себя в кладовке, Феннел.

— Меня зовут Пруденс! — обиженно воскликнула Пруденс.

— Ну да, очень благоразумно[13] с твоей стороны держать ее там. Пойдем, Дорс, сыграем партейку в теннис.

С этими словами Джонни взял под руку Дороти и направился вместе с ней в сторону теннисной площадки.

— Феннел, принеси нам джин прямо на корт! — уже уходя, крикнул Джонни через плечо.

— Он все не меняется, — заметила миссис Фокс, наблюдая, как молодая пара пытается играть в теннис; впрочем, они больше смеялись и падали, чем серьезно предавались игре.

— Вы только посмотрите, как она гоняет по корту на таких каблуках! — сказала Пруденс, когда Дороти в очередной раз устремилась за мячом.

Весь остаток дня Кларе было непросто оторваться от беспрерывных выходок Джонни и Дороти, но все же ей удалось сосредоточиться, когда за их столом разговор зашел о самоуправлении Ирландии.

— Все было бы решено и в Дублине уже давно посадили бы свой парламент, если бы люди из Ольстера не сопротивлялись этому, — сказал Джордж Фокс.

— А я надеюсь, что они не перестанут протестовать и это вообще никогда не произойдет, — заявила Пруденс. — Я хочу сказать, что народ у нас и так достаточно ужасный — можно только вообразить, что будет, если ему дать свой парламент. Знаете, я еще помню, что в детстве, когда мы с папой ездили в город, люди кланялись нам, когда мы проходили мимо. Сейчас этого нет и в помине. Они утратили всякое уважение.

— Но если в Дублине будет свой парламент, это сделает страну сильной, — сказала Клара, — как это было раньше, во времена самоуправления. И это было бы очень хорошо для таких людей, как ты.

Все дружно с удивлением воззрились на Клару.