– Дарлин, ты выглядишь сногсшибательно. Согласен, Хаас?
Он сделал шаг в сторону, чтобы впустить Дарлин, и закрыл дверь. Мое сердце почти перестало биться, и я еще никогда в жизни так не радовался своей фотографической памяти.
Я рассмотрел всю ее, каждую деталь. Черное шелковое платье без рукавов облегало стройное тело, немного расширяясь на талии. Вместо привычных армейских ботинок на ней были черные туфли на невысоком каблуке с ремешками, которые носят танцовщицы, а в руках она держала черный плащ. Темные волосы были заколоты по бокам, мягкими локонами спадая на плечи. На веки она нанесла дымчатые тени, и мрачность ее одежды и макияжа приковала мое внимание к ее светлой коже и огненно-красным губам, которые яркими красками выделялись на темном полотне.
Моргнув, я с трудом оторвал от нее взгляд и заметил, что она тоже разглядывает меня.
– Привет, – сказала она, нервно улыбаясь. – Хорошо выглядишь, юрист-моралист.
– Ха! – воскликнула Генриетта и взяла Дарлин за руки. – Давненько я такого не слышала. – Она встала и подошла к Дарлин, взяв обе ее руки в свои. – Ну, разве ты не ангел? Я Генриетта, мама Джексона.
– Приятно познакомиться с вами. Ваш сын просто очаровашка, – тепло отозвалась Дарлин.
– Ага, лучше и не скажешь, – пробурчал я.
– Да-ли-ин! – позвала Оливия, протягивая к ней руки.
– Привет, горошинка. Играешь с кубиками?
– Куи-ки.
Я перевел взгляд с нее на дочь, заметив Джексона, наблюдающего за мной с недоброй усмешкой на лице. Он поднял руки вверх, словно цирковой артист, у которого все идет по плану.
– Ну что, идем?
Мы встретились с ребятами, которых я давно не видел, во «Флоре». Двенадцать человек сидели за длинным столом у окна с изумительным видом на оживленную Маркет-стрит.
Джексон занял место рядом с Дарлин, а мне велел сесть напротив. На долю секунды я засомневался в истинных мотивах моего друга, но Джексон не был козлом. Стоило мне сесть, я сразу понял его замысел: мне полностью открывался вид на Дарлин, сидящую напротив, которая великолепно смотрелась в янтарном свете ресторана.
Наши друзья сразу же приняли ее. По сравнению с Дарлин, даже самые общительные девушки казались сдержанными. Она не была громкой или назойливой, но с легкостью смеялась и заводила разговоры на любые темы, не стесняясь находиться в компании новых, неизвестных людей. Время от времени она украдкой бросала на меня взгляд, а когда подали ужин, наклонилась над столом и спросила:
– Как я справляюсь? – спросила она. – Целую вечность нигде не была.
– Ты чертовски идеальна, – ответил я, но шум и стук столовых приборов поглотил мои слова.
– Что? Повтори.
Я покачал головой с улыбкой и перевел тему разговора.
После ужина мы всей компанией прогулялись по Маркет-стрит. Я уже и забыл, каково это – тусоваться с друзьями, быть частью энергии города. Дарлин переплела свою руку с моей, когда мы отправились в путь.
– Это нормально? – спросила она, когда я вздрогнул.
– Да, конечно. – Ее внезапное прикосновение к моей руке послало электрический разряд сквозь все тело, и я выругался про себя. Джексон оказался прав: я вышел из игры. Забыл, как это – флиртовать с девушкой.
Кафе «Дю Норд» было небольшим, подвальным помещением под рестораном, – бывшим музыкальным клубом, где раньше танцевали свинг. Мы спустились вниз по небольшой лестнице в овальную комнату без окон. В дальнем конце находилась сцена, но сегодня вечером она скрывалась за бордовыми шторами, а из колонок доносилась джазовая музыка. Мы миновали бильярдные столы слева, и Джексон сразу повел нас к бару в другой стороне.
– Первый за мой счет, – сказал он Дарлин и хлопнул меня по плечу. – Остальные за его.
Она засмеялась.
– Я возьму колу с тремя вишнями.
Джексон попытался перекричать слишком громкую музыку, подскочив на месте:
– Что? Ром с колой?
– Нет, колу с тремя вишнями, – ее улыбка натянулась. – Я не пью… когда танцую.
– Справедливо. – Джексон повернулся ко мне. – А ты что будешь, здоровяк? Как обычно?
– Только один, – ответил я. – Не хочу, чтобы ты воспользовался мной позже.
Джексон заказал содовую для Дарлин и два «Московских мула» для нас с ним. Над головой ревели Big Bad Voodoo Daddy, а на танцполе под светом старомодных ламп, отбрасывавших золотые тени, раскачивались десятки людей.
Бармен поставил перед нами колу и две медные кружки с лаймом на ободке, наполненные водкой, имбирным элем, льдом.
Джексон бросил двадцатку, а затем поднял свой стакан в воздух, сказав тост:
– За вторжение!
– За вторжение, – повторила Дарлин низким голосом.
Мы чокнулись, и я завороженно смотрел на Дарлин, достающую вишенку из напитка и подносящую ее к губам, окрашенным в точно такой же цвет. Она задержала ягоду зубами, чтобы оторвать плодоножку, и проглотила.
– Черт возьми, – прошептал Джексон мне на ухо. – Ты видел это?
– Боже, да. Видел.
– Она самая горячая женщина в этом клубе.