Сейчас и навечно

– А что насчет тебя? – спросил он. – Я не имею в виду, что ты должна рассказать мне свою неприглядную историю, если она есть. Но, кажется, ты говорила про свою сестру?

– Одна сестра, живет в Квинсе, – ответила я. – Она старше. Замужем. Идеальный муж, идеальный дом, идеальное все.

– А ты не заполучила ген идеальности?

– О нет, я сплошное разочарование, – отозвалась я.

Сойер нахмурился.

– Ты совсем не похожа на разочарование.

«Если бы ты только знал».

– Сестра поступила в колледж, а я нет. Она строит «нормальную» карьеру в дизайне интерьеров. Я – нет. Мне всегда хотелось танцевать и связать свою жизнь с этим, а этим, как известно, на жизнь не заработаешь. По крайней мере, так считают мои родители.

– Ты поэтому переехала сюда? Чтобы заниматься любимым делом?

– Да, – согласилась я. – Начать жизнь с чистого лица.

– Новая жизнь – это хорошо. Эмметт начинает ее каждый день, – улыбнулся Сойер. – Когда я получу работу, вернее, если получу работу, то тоже начну.

– Ты получишь ее, – уверила его. – И сдашь экзамен. Не только у твоего брата имеется гениальный IQ.

Сойер махнул рукой.

– Не, он чертов гений.

– А у тебя фотографическая память, верно? – засмеялась я. – Мне же с трудом удается вспомнить, во что я была вчера одета.

– На тебе были джинсовые шорты поверх черных рваных колготок, черная шелковая блузка с золотыми цветами и черепами, – сообщил Сойер. – И армейские ботинки.

Я уставилась на него, пока румянец расползался по моим щекам.

– Откуда ты это знаешь?

– Прошлым вечером я выходил из поезда, на который ты садилась и не заметила меня.

– Я торопилась на репетицию, – выпалила я.

«И на собрание АН после».

Но эту часть своей жизни я решила держать при себе. Мне хотелось выстроить максимально высокую стену между нынешней собой и бывшей наркоманкой.

– Ну ладно, мегамозг, а что на мне было надето, когда я сидела с Оливией?

– Черные легинсы, длинная белая футболка и армейские ботинки.

– А в день нашего знакомства?

– Бежевая юбка – льняная, кажется, – джинсовая рубашка на пуговицах, бордовые гетры до колена, – он усмехнулся. – И армейские ботинки.

– Господи, тебя послушать, так я хожу, как неряха.

– Ты не неряха, – быстро сказал он. – Ты выглядишь собой. Я еще никогда не встречал человека, чей внешний вид так совпадал бы с личностью.

– Спасибо. – Щеки снова залились румянцем.

Момент захватит нас и застыл, весь город погрузился в абсолютную тишину. Я едва ли моргала, пытаясь запечатлеть каждую секунду мгновения. Как золотистого цвета волосы переливались в лучах яркого солнца, как его темно-карие глаза смотрели на меня.

Оливия зашевелилась во сне.

– Она сегодня рано встала, и это означает, что я тоже проснулся вместе с ней. Нам пора возвращаться.

– Да, мне тоже. У меня еще репетиция.

Мы собрали мини-пикник, и Сойер осторожно уложил Оливию в коляску. Мы шли обратно к дому в тишине, и в кои-то веки у меня не было искушения заполнить ее разговорами. Я не знала, что сказать. Одна моя половина была опустошена идеями Сойера о том, что наркоманы никогда не искупят свою вину, а другая половина пьянела от его взгляда в тот идеально прекрасный момент на солнце.

– Значит, репетиция, – сказал Сойер, когда мы вошли в дом. – Это для того шоу, куда ты прослушивалась?

Он отстегнул спящую Оливию и аккуратно поднял ее на руки. Я сложила коляску и последовала за ним наверх, будто мы делали это долгие годы.

– Да, в Академии танца. До пяти.

Он отпер дверь и понес Оливию в кроватку, пока я ставила коляску возле входа. Сойер вернулся спустя мгновение, засунув руки в карманы джинсов.

Тишина между нами ощущалась иначе. Больше не было Оливии, чтобы служить буфером. Были только я и Сойер. Я не знала, чем заполнить тишину, поэтому выпалила первое, что пришло в голову:

– Трудно ли иметь память, которая не позволяет тебе забыть любую мелочь?

– Иногда, – ответил он, и слово повисло между нами.

– Думаю, это раздражает – помнить каждую бессмысленную мелочь. Например, что носит твоя соседка.

Он задержал взгляд на мне.

– Не все так плохо. – Он на секунду отвернулся. – Я помню, во что ты была одета той ночью, когда пришла рассказать о прослушивании.

– И что же на мне было надето? – тихо спросила я.

– Платье. На тебе было персиковое платье, похожее больше на комбинацию. – В его взгляде я увидела то, чего раньше не было, когда он снова посмотрел на меня. – И больше ничего.

– Ты запомнил это?

– Я помню все о той ночи, Дарлин.

– Ох, – я сглотнула. – Это мило.

«Это мило?»

Я поморщилась.

– Ну, мне пора.

– Позволь открыть тебе дверь.

Он придвинулся ближе ко мне и наклонился, чтобы открыть дверь, но каким-то образом мы оказались лицом к лицу, а я – прижата спиной к двери. Сердце бешено колотилось, глаза были прикованы к нему, не в силах оторваться.

Выражение лица Сойера было обеспокоенным, неуверенным.

– Дарлин…

– Да?

«О мой бог, он собирается поцеловать меня».

Меня разрывало на части: убежать прежде, чем мы сделаем что-то, о чем пожалеем, или позволить ему целовать меня до тех пор, пока я не смогу вспомнить свое имя.