Седьмого в тринадцать

Унтер затрусил обратно в караулку. «Местность под усиленной охраной», – напомнила себе Ольга, чтобы не выразить вслух переполнявшие ее эмоции.

Прошла не одна минутка, а добрых три, когда распахнулась дверь главного подъезда, и навстречу ей через только что расчищенный двор бегом кинулся Ушаков без шинели и папахи.

– Ольга, вы? Что стряслось?

– Только не здесь. Пустите меня?

– Да, конечно. Со мной! – штабс-капитан показал караульным свое удостоверение.

– Если можно, без свидетелей, – попросила девушка, когда они отошли от поста.

Ушаков остановился и нахмурился.

– Говорите, только без загадок.

– Хорошо, – цвет глаз Ольги показался ему еще ярче, чем в прошлый раз. – Сегодня, по пути в Большой театр, на Верховного правителя будет совершено покушение.

Часы, которые мигом достал Ушаков, показывали без пяти двенадцать.

Совещание открывалось в тринадцать ноль-ноль.

Подаренный британским королем Георгом Пятым «Роллс-Ройс» был готов к выезду. Его тщательно вымыли, крылья отполировали до зеркального блеска, убрали малейшие следы пыли в салоне, даже заменили шторки на окнах на совершенно новые, не использованные ни разу. Капот автомобиля украшали трехцветные флажки. Ленточки тех же цветов развевались на пиках казаков, составлявших конвой адмирала.

Еще две машины той же марки, но не столь парадного вида, стояли чуть поодаль. Рядом с ними выстроились в шеренгу агенты Особого отдела государственной охраны.

– Ну что, Василий Александрович, обо всём позаботились?

Адмирал Колчак в черной флотской шинели и морской фуражке вышел на площадь перед Большим Кремлевским дворцом, вдохнул зимний воздух.

– Так точно, ваше высокопревосходительство.

Генерал-майор Бабушкин был, по своему обыкновению, одет по-походному. Мнимая сонливость пропала с его лица, оба глаза глядели живо и зорко.

– А денек неплохой, тучи сносит. Может, и солнце увидим, – заметил правитель.

«В море бы. Или на север, поближе к полюсу», – подумал он. Кажется, безумно давно всё это было: походы, экспедиции, избрание действительным членом Русского географического общества, Константиновская медаль28. Никакой политики, только любимое дело всей жизни…

– Александр Васильевич, тысяча извинений.

Председатель Совета министров России Пётр Васильевич Вологодский, уже немолодой мужчина с пышными кавалерийскими усами (в действительности присяжный поверенный и журналист со стажем) появился откуда-то сбоку.

– Отвлекли телефонным звонком, – объяснил премьер свое опоздание.

Отношения с ним у адмирала складывались отнюдь не просто. У Верховного правителя даже почти созрела мысль заменить бывшего эсера Вологодского министром внутренних дел Пепеляевым. От такого шага его удержали соображения целесообразности. Колчака не поняли бы многие сибиряки, интересы которых представлял глава правительства.

Адмирал и сам чуть не опоздал к выходу. До последней минуты он правил текст речи. Решение далось ему с трудом, но теперь все сомнения были отброшены. Через полтора часа будет поставлена точка в аграрном вопросе. Обратного передела земель, несмотря на протесты бывших собственников, государство не допустит. Учредительному собранию хватит других, не менее важных забот. Об этом Верховный правитель объявит на Всероссийском политическом совещании.

Он посмотрел на часы.

– Господа, нам пора.

Генерал Бабушкин мелко перекрестился.

– Вы не знаете, где это произойдет?

– В том-то и дело, что нет, – сказала Ольга.

Разговор с ней был кратким и по существу. Шеф Особого отдела не ошибся: тайная сеть Савинкова действовала и сейчас, после войны. Ее агенты, в том числе двойные, добывали для своего вождя самую разную информацию. К одному из них, в миру служащему Московского телеграфа, завербованному чекистами еще до их бегства из столицы, вчера на квартиру явились трое – кавказец и с ним двое русских. При упоминании о кавказце Ушаков тут же вспомнил Камо.

Неизвестные назвали пароль и сразу предупредили телеграфиста, что останутся у него до одиннадцати часов утра субботы. Хозяин конспиративной квартиры, входивший также в «Союз защиты Родины и Свободы», передал эту весть Ольге вчера поздно вечером. «Так вот кто ждал ее у церкви», – понял штабс-капитан.

– Почему вы не сказали нам? – вырвалось у него.

– Я была обязана получить санкцию Бориса Викторовича, – ответила она.

– Как же вы рассчитывали сделать это?

– Через адвоката. Сегодня в девять он должен был встретиться с шефом в Бутырке.

– Встретился?

– Нет. Его продержали в неведении до половины одиннадцатого и отказали, не назвав причину.

– И вы…

– И я взяла ответственность на себя, – заявила Ольга.

В другое время Ушаков оценил бы подобный шаг. Делая его, Вяземцева ставила под сомнение всё свое будущее в «Союзе», где могли бы счесть ее ход предательством. Савинков как легальный политик однозначно не желал раскрытия самого факта существования сети.

Но секунды летели и улетали безвозвратно. Штабс-капитан вбежал в кабинет, Ольга за ним.

– Большой театр, директора! – прокричал он в телефонную трубку, едва услыхав голос телефонистки на коммутаторе.