Седьмая ложь

Чарльз боялся сильных женщин. За ужином он регулярно проходился по своим коллегам женского пола: одним ставил в упрек излишнюю стервозность, другим — излишнюю мягкотелость. В успехе женщин, которым удавалось совмещать счастливую семейную жизнь, детей и впечатляющую карьеру, он ощущал угрозу себе лично. А может, мне просто хотелось так думать. Я скрупулезно отмечала каждый его недостаток и находила новые и новые причины, по которым он не заслуживал такой женщины, как Марни.

Девушка в розовом нажала кнопку закрытия дверей, и створки съехались у нее перед лицом.

— Спасибо вам, — сказала она, обращаясь к мужчине с дочками. — Спасибо вам большое, что не остались в стороне.

С этими словами она развернулась и направилась к свободному месту рядом со мной.

Она была мне знакома.

Я мгновенно поняла, кто она.

Это лицо я узнала бы где угодно.

Глава 36

Она была прекрасно мне знакома. Я уже видела эти черные волосы, зачесанные назад, а татуировки на левом запястье и большом пальце руки помнила по фотографиям, выложенным в Сети. Вблизи она выглядела иначе: черты лица были гораздо более резкими, более запоминающимися. Не забыла я и эту манеру выставлять вперед бедро, перенося вес тела на одну ногу, и черную сумку, с которой она приходила на похороны. Но все не ограничивалось только тем, как она выглядела, в какой позе стояла и какими вещами обладала. У меня было такое чувство, что я знаю, как работает ее голова, как она мыслит.

— Я вас знаю, — произнесла я.

— Знаете, — подтвердила она. — Хотя я не планировала попадаться вам на глаза. Но, с другой стороны, не могла же я предвидеть, что ко мне прицепится этот псих. Если честно, он слегка выбил меня из колеи. Кошмарный тип, правда? Он уже второй раз за мной увязывается. Кому вообще может понравиться, когда его преследует незнакомый человек?

Она вскинула бровь и рассмеялась.

Ее наглость меня поразила; она держалась так самоуверенно, так бесстрашно. Наверное, я должна была испугаться. Я это понимаю. Очевидно, получив от нее самой подтверждение того, что она преследует меня — по всей вероятности, уже несколько месяцев, причем с худшими намерениями, — я должна была лишиться присутствия духа. И тем не менее в тот момент это придало мне уверенности. Я была права. Меня преследовали. Я не ошибалась.

— Вы действовали куда более топорно, чем вам представлялось, — сказала я. — Я вас видела. И даже не один раз.

— О, в самом деле? — осведомилась она. — Черт побери! Какая неприятность.

Раньше я не замечала, какое у нее привлекательное лицо.

— Чего вы хотите? — спросила я.

— Я хочу знать, куда вы ездите каждую субботу, — отозвалась она. — Вы же не будете против, если я присяду?

Я отрицательно покачала головой, потому что не хотела, чтобы эта нахалка сидела рядом со мной и прикидывалась, будто мы с ней подруги и вовсе не она вываляла меня в грязи при всем честном народе.

— Буду, — отрезала я. — Еще как буду против.

— Ой, только не начинайте, — скривилась она.

— Вы только что намекнули, что преследуете меня, а теперь хотите сесть рядом — и что? Поговорить по душам? Нет. Мне это неинтересно.

— А вы, оказывается, любительница устроить драму на ровном месте, — усмехнулась она. — Вот уж не ожидала. Я думала, что вы будете вести себя очень сдержанно, даже безразлично, а тут такой фонтан эмоций! Разве не странно, учитывая, что это на самом деле никакая для вас не новость? Раз уж вы были в курсе, что я за вами слежу?

Это вывело меня из себя. Меня взбесил ее намек, что я веду себя как истеричка, ведь мне отчаянно хотелось продемонстрировать ей ровно противоположное: спокойствие, невозмутимость, самообладание.

Она как ни в чем не бывало опустилась на соседнее сиденье. Ее локоть соприкоснулся с моим, и узорчатый трикотаж ее топа защекотал мою голую кожу. Я чувствовала, как во мне разгорается гнев, и твердила себе, что должна игнорировать его и быть осмотрительной, действовать скорее расчетливо, нежели безжалостно.

Она вздохнула и провела рукой по волосам.

Руки чесались надавать ей пощечин, хотя я и знала, что насилием ничего не добьешься. Все в ней — самодовольная ухмылка, розовый топ, наглость — выводило меня из себя. Она обвинила меня в убийстве, причем не один, а целых два раза. Если верить ее клевете, я убила собственного мужа. А когда Марни наконец начала оправляться от своего горя и нашла в себе силы жить дальше, эта мерзавка, которая сидит сейчас рядом со мной, выбила почву у нее из-под ног, затормозив наше движение вперед.

— Вы должны выйти на следующей станции, — сказала я.

— Но тогда я так и не узнаю, куда вы едете, — заметила она и, поставив ногу на сиденье, принялась перевязывать шнурок.

— Вы могли бы просто меня спросить, — процедила я. — Тут нет ничего интересного. И честно говоря, если ваше расследование привело вас сюда, то вам определенно пора остановиться. Я еду к своей матери. Я навещаю ее каждые выходные и всегда езжу этим поездом.

— Где она живет?

— На конечной станции.

— А можно мне адресок?