Седьмая Казнь

Элгарт и Кламат были не настолько осторожны. Пили они с таким же воодушевлением, с каким ели, и часто поднимали кубки, спрашивая еще вина. Не так давно у принца Бифальта возникло бы желание отдубасить их обоих. Теперь же он не видел препятствий для подобных излишеств. Он сам сделал столько же, сколько они, вынес столько же, потерял столько же, добыл столько же. И все же главная ответственность за успех похода лежала на нем. И ноша недоверия тоже.

А еще принц не мог забыть, что жизнь его больше не принадлежала ему самому. Ее требуют заклинатели, которых он не знает, обладающие силой, которую он не в состоянии представить. Если Кламат и Элгарт съедят сегодня слишком много или напьются допьяна, он может оставить их отсыпаться, пока сам будет искать ответы на свои вопросы. Они могут выболтать подробности, которые сам принц предпочел бы не раскрывать, или задать вопросы, которые могут позже навлечь беду, но сами они останутся в безопасности. Все безопасно. Присутствие бдительного Сути аль-Сури и других стражей было гарантией того, что гостеприимство караванщика не пустые слова.

Принц ел досыта, пил скупо и ждал, что произойдет после общего ужина.

Вскоре до него дошел жар костра, и принц начал потеть. К его счастью, ему не пришлось ждать долго.

Из группы слуг и стражей на площадь вышел высокий человек – очень высокий. Кожа его была цвета полированного эбенового дерева, и общее впечатление маслянистости и глянца усиливалось тем, что торс его был обнажен. Как и макушка головы, торс был начисто лишен волосяного покрова. Одеждой вышедшему служил длинный отрез хлопковой многоцветной ткани, который он обернул несколько раз вокруг талии, затем по разу вокруг каждой ноги и наконец закрепил его кожаным ремешком. Человек был босым и безоружным.

Одного взгляда на него было достаточно для принца Бифальта, чтобы понять, что человек этот обладал исключительной силой. Возможно, он и был без оружия, потому что не нуждался в нем.

Подойдя к беллегерцам, незнакомец поклонился принцу, а затем встал на колени на край ковра и сел на пятки. Улыбнувшись, он обнажил ряд крепких, ослепительно белых зубов, контрастирующих с его черной кожей.

Глубоким голосом, в котором слышались отзвуки далекой лавины, он сказал:

– Сути аль-Сури сообщил мне, что вы – принц Бифальт, сын Аббатора, короля Беллегера. – Он говорил на языке принца Бифальта без акцента и без ошибок. – Мой хозяин, Сет Унгабуэй, господин этого каравана, просит об удовольствии составить ему на час компанию. Ваши люди могут остаться здесь или насладиться вечером, как сочтут удобным. – Он улыбнулся еще шире. – Будут танцы. Многие наши девицы танцуют восхитительно.

Захваченный врасплох, принц Бифальт в изумлении уставился на говорившего. Необычность этого человека, его сила заинтересовали, но и взволновали его. Принц знал, что от него ожидали ответа, но никак не мог его придумать. Он едва собрался с мыслями, чтобы кивнуть головой.

Эмиссар хозяина каравана рассмеялся:

– Похоже, вы удивлены тем, что мы понимаем друг друга. Эту загадку легко объяснить. Я переводчик Сета Унгабуэя. Я говорю на всех известных языках, как, собственно, и на всех прочих. Наш добрый главный страж имеет, без сомнения, благие намерения, но его тарабарская версия твоего языка недостаточна для приятной беседы и полного понимания.

Для удобства можете называть меня Тчуи.

Принц, издав не приличествующие его титулу звуки, все-таки справился с голосом.

– Благодарю, – сказал он, когда вновь пришел в себя. – Ты в самом деле удивил меня.

Принца удивляло все в этом караване.

– Мы сейчас находимся далеко от нашей родины. Я не ожидал ни щедрости вашего караванщика, ни твоего знания нашего языка.

Пытаясь собрать осколки своего достоинства, принц спросил:

– Скажи, а слово «Тчуи» означает «переводчик»?

Его собеседник вновь засмеялся:

– Это и в самом деле только для удобства. Мое имя слишком сложное, чтобы произносить его ради простой вежливости, и именование меня полным именем вызовет только смущение своим обилием. Меня вполне устраивает именоваться Тчуи.

Переводчик повторил свой вопрос:

– Вы примете приглашение Сета Унгабуэя? Его любопытство не меньше вашего и так же безвредно. К тому же он сочтет себя грубым, если не поприветствует вас лично. Увы, его состояние не позволяет присутствовать на подобных празднествах.

Принц Бифальт хотел спросить – его состояние? Он хотел спросить – празднествах? И больше, чем это, он хотел спросить, не использовал ли Тчуи слово «безвредно» с двойным значением. Собственная цель принца – как и цель его поисков – могла как сама пострадать от вреда, так и нанести его.

Но в доброжелательности Тчуи принц чувствовал нетерпение. Или, возможно, принц Бифальт просто боялся силы переводчика. Вернув своему лицу бесстрастное выражение, но при этом оставаясь напряженным внутри, принц ответил:

– Конечно, я приму его предложение. Я буду рад встретить человека, спасшего наши жизни.

И все же принц помедлил. Вместо того чтобы встать, он наклонился близко к Элгарту. Тихо, но отчетливо он сказал стрелку:

– Час. Не больше.