Седьмая Казнь

– Идем. – Он указал жестом на площадь вокруг груды дров. – Потом говорить. Сейчас ужинать.

По тому, как он держал себя, можно было предположить, что он понял не все из сказанного принцем.

Там, на площади, широким кругом были расстелены большие ковры, чтобы удобнее было сидеть на камне. Множество мужчин и женщин, одетых так разнообразно, что, наверное, можно было насчитать около полудюжины разных покроев платья, суетились у мест для сидения или разносили кувшины и подносы, появляясь из расставленных полукругами повозок или выходя откуда-то между ними. По всей видимости, это была караванная прислуга, хотя – как и всюду в караване – они были выходцами из разных стран.

Вскоре начали прибывать и сами путешественники: несколько погонщиков, личные слуги, сопровождавшие богато разодетых господ, актеры и их помощники. Были и другие, чье положение определялось не так легко, как те люди с тонзурами и в перевязанных веревкой мантиях.

Подчинившись Сути аль-Сури, принц Бифальт и его воины присоединились к растущей толпе. Впрочем, сделав несколько шагов, принц остановился. Надеясь увидеть кого-нибудь, кто мог бы оказаться караванщиком, принц осматривал людей, убеждая себя, что не затеряется среди них.

– Идем, – повторил главный страж. – Идем.

Принц остался на месте.

– Могу я задать вопрос, Сути аль-Сури? – И, не дожидаясь разрешения, спросил: – Ваш караван большой. Откуда пришли все эти люди? Куда они идут?

Какого рода торговлю ведет караван, что ему приходится пересекать эту ужасную пустыню? Как на таком расстоянии торговцы и властители общаются друг с другом? Как эта дорога связана с магами? Они позволили проложить ее? Вдохновили ее создание? Она была нужна им?

Осторожное выражение на лице Сути аль-Сури превратилось в неприязненно угрюмое. Угрожающе угрюмое?

– Юг-север, – кратко ответил он. – Север-юг. Год путешествуем.

И прежде чем принц Бифальт успел спросить что-то еще, что прояснило бы этот краткий ответ, главный страж указал на его ружье.

– Винтовка, – потребовал он. – Ваши люди. Сколько?

Угрюмое выражение на лице стража уже без сомнений выражало угрозу. Принц недооценил своего провожатого. Но он не позволил себе выказать ни малейшего признака сожаления. Глядя Сути аль-Сури прямо в лицо, принц постарался ответить ему тем же тоном.

– Достаточно.

Главный страж отступил назад, с его языка сорвался неуправляемый поток слов родного наречия. Но тут он, казалось, вспомнил, зачем он здесь. Поклонившись во второй раз, он повторил:

– Потом говорить. Сейчас ужинать. – И после мгновенной паузы добавил: – Приказ караванщик.

Не смягчая тона, принц Бифальт ответил:

– Я не хотел оскорбить тебя, Сути аль-Сури. Я больше не буду тебя спрашивать.

Страж кивнул. Выражение его лица говорило о том, что он успокоился.

Но длилось это недолго. Потом Элгарт сказал:

– У меня есть вопрос.

Тон его был насколько возможно небрежным.

– Те люди, – он указал на них подбородком. – Бритые головы. Веревки вместо поясов. – Он имел в виду мужчин в мантиях. – Кто они?

Принц Бифальт хотел было стукнуть гвардейца. Только усилием воли он заставил себя не выказать свое неудовольствие. По всей видимости, Элгарт не мог сдержать своего любопытства. А принц сам сказал своим людям, чтобы они вели себя как гости. Гостям вполне естественно задавать вопросы.

Хмурое лицо Сути аль-Сури выражало неодобрение.

– Монахи, – отрезал он.

Почти одновременно Элгарт и Кламат спросили:

– Что такое «монахи»?

Сын короля подавил стон.

Хмурое лицо стража изменилось. Теперь было видно, что он пытается подобрать нужные слова на языке, который едва знает. Наконец он выдавил в ответ всего три слова:

– Дарят жизни богам.

А затем решительно повторил:

– Потом говорить. Сейчас ужинать.

И повернувшись к путникам спиной, он большими шагами направился к не разожженному костру.

Принц Бифальт сразу же последовал за ним. А через плечо гневным шепотом скомандовал:

– Молчите. Он теряет терпение. Он оскорблен. Не сердите его.

– Но Ваше Высочество, – прошипел Кламат, – «боги»?

Элгарт едва слышно добавил:

– Он хотел сказать, что они поддерживают жизнь богов? Или они отдают богам свои жизни?

Кипя от злости, принц отрезал:

– Не сейчас.

И, шагая впереди своих людей, он последовал за Сути аль-Сури к толпе, рассаживавшейся по кругу на разложенные ковры.