Седьмая из Девяти

-Привет,-сказала она, вглядываясь в глаза.

-Ну, Привет,-Лисса улыбнулась. -Как тебя зовут, малышка?

-Тхена,-сказала она шепчущим девичьим голосом. -Симпатичные кнопки, добавила она, всматриваясь в пульт. -Я могу потрогать?

-Ну, только те, что я тебе скажу, ладно?- Она поглядела, пытаясь найти мать маленькой Тхены. Изящная скеданка увидела их обоих вместе, и прикрыла глаза.

Она разрешила играть, подумала Лисса. "Хорошо, мы начинаем!" Тхена хохотала от восторга в объятиях Лиссы Кэмпбелл она протянулась к одной цифровой клавише, чтобы погладить светящиеся огни на пульте.

Лиса не смогла сдержать улыбку на своем лице. Ее младшая сестренка Лара была очарована танцующими огоньками, а затем теплая тяжесть наполнила ее сердце, и, на какое-то мгновение ей показалось, что она уловила запах яблочного пирога, - любимого Ларой.

Луис Рамирес восхищался стойкостью Скеданов. Они явно пережили какое-то ужасное испытание,  но их дух был непоколебим. В пакетах он не нашел ничего, что напомнило оружие только продовольствие, посуду и другие безопасные предметы. Просто чтобы быть уверенным, он поднял трикодер над сумкой Тамаака Врииса и повторил этот процесс с другими. Трикодер не зарегистрировал ничего необычного. Скеданы не представляли угрозы.

Он выпрямился и кивнул Чакотаю. Рядом с ним, его напарник офицер безопасности, энсин Доусон, закончил осмотр оставшихся пакетов.

-Никакого оружия, сэр,- сказал он первому офицеру.

-Я не удивлен,- сказал Чакотай и тепло улыбнулся Tамааку.

-Рамирес, Вы сопроводите наших гостей в Грузовой отсек Один? Я приношу извинения за то, что не могу предложить Вам надлежащие каюты, Тамаак, из-за такого большого количества ваших людей- Tамаак успокаивающе поднял руку? Лапу?

-Не надо, Коммандер. Когда Вы путешествовали так плохо и настолько долго, как мы, любое место без ветра и дождя походит на благословение от "Того, Кто Делает" Себя. С вашего позволения, я останусь, чтобы приветствовать остальных моих людей".

-Конечно. Рамирес?

Рамирес улыбнулся малочисленной группе. Он видел силу в их лицах, мудрость в их глазах, и был очень рад, тому что Джейнвэй решила протянуть им руку помощи.

Когда он повернулся, чтобы отвезти их в Грузовой отсек Один, ему показалось, что он почуял слабый запах созревающего на дереве манго.

Семь из Девяти неожиданно ощутила огромную усталость. Она отшатнулась, моргая. Где она находиться? Это не было ее альковом в Грузовом отсеке Два.

И при этом это не была знакомая, стерильная окружающая среда медицинского изолятора, который быстро стал местом, где она, кажется, провела большую часть своего времени.

Это должно быть голопалуба. Но какая программа? Она разуметься она не создавала их, и эта программа не была похожа на то, что она видела, раньше посещая голодек вместе с Джейнвэй или однажды с Гарри Кимом. Трава была фиолетового цвета

И перед нею была, Она почувствовала вспышку тревоги. Перед ней была трех метровая скульптура женщины гуманоида. Она узнала Вид 407. Она подавила панику со словами, которые раньше приносили ей комфорт: -Вид 407.

Технологически развитая раса, но с непропорциональным интересом к своей культуре и искусству, а не к собственной науке. Сопротивление было минимально Их биологическая и технологическая отчетливость…

Слова исчезли из ее разума, когда она уставилась на скульптуру. Женщина была пожилой. Его семипалые руки были шишковатыми, но в одной она держала упрощенное изображение солнца, в другой, луны. Лицо демонстрировало то, что люди назвали "характером". Оно было волевым, но мягким.

Семь узнала его. Это была она.

-Нет-, прошептала она. Она посмотрела на свои руки, увидела пять пальцев, имплантаты. Она не была этой женщиной. Друана, произнес тихий голос в голове. И все же она опустилась, ноги больше не поддерживали ее, и, свернувшись калачиком в позе эмбриона. Четыре черных птицы составляли ее компанию, хотя она сделала все, чтобы их игнорировать.

В ходе человеческой истории, одна из вещей, которой больше всего боялась эта раса был страх сойти с ума. Красочная фраза, которая неожиданно возникла, "сошла с ума,", как будто ум был чем-то конкретным, что могло быть помещено вниз и затем забыто. Медицина двадцать четвертого столетия была в состоянии предотвратить или успешно лечить большинство заболеваний мозга. Ужасная угроза "безумия", усиленная ее основным страхом, уменьшилась, хотя это было все еще вероятно.

Семь в уме перебрала все, что произошло с ней, она не могла избавиться от чувства, что такая катастрофа с ней происходит. Казалось, не было никакой причины ее "видений". Не было никакого сигнала от Борга, никакого спускового механизма для подавляемой памяти.