Сделай ставку и беги

Дождь кончился. Машин на пустынной улице не было вовсе. Иван медленно шагал, обходя лужи, а Антон с шарфом на глазах шел чуть сзади, положив руку ему на плечо.

Они шли к набережной Лазури через заброшенные деревянные дворы, – жильцов отселили, а начало строительства многоэтажного дома затягивалось.

Разговор странно не клеился. На все вопросы Антон отвечал односложно, словно через силу.

Иван поначалу списал непонятную недоброжелательность дружка на пережитое потрясение. Но потом его кольнула нехорошая догадка, и он в свою очередь замолчал, все чаще вполоборота вглядываясь в угрюмого слепца.

В молчании они прошли мимо полуразрушенной церкви, на куполе которой покачивались на ветру молодые березки, по скользкой тропинке через запущенный сад поднялись на набережную Лазури.

Антон нащупал металлический парапет, отпустил плечо поводыря. Теперь цель была близка. Впереди, метрах в трехстах, к набережной примыкал деревянный мосток, а сразу за ним в ближайшей многоэтажке находилась квартира Негрустуевых. Держась за парапет, а затем перила моста можно было добраться едва ли не до самого подъезда.

– Иван, – прежним бесцветным голосом произнес Антон. – Ты давно в комитет стучишь?

Листопад съежился.

– Значит, шорох не показался, – сообразил он.

– Так получилось. Искал, чтоб проститься… Иван промолчал.

– А разговоры, что мы вели, – специально провоцировал и после в контору сливал?

– Да пошел ты! – голос Листопада булькнул.

– Пойду, не сомневайся. Только хочу на прощание сказать. Я ведь, Иван Андреевич, себя по тебе мерил. В записной книжке твоя фамилия первой стояла. Так вот, можешь считать, – вычеркнул.

Перебирая руками перила, слепой двинулся к мосту.

– Еще кому рассказал? – выдавил Иван.

Антон засмеялся – злым, уничижающим смехом.

– Пока никому. Но это дело времени. Предупрежу, конечно, чтоб другие не вляпались, – он приостановился. – Представляю, что с тобой станется, когда все узнают, что бесстрашный Листопад – обычный комитетовский стукачок. Оттого, впрочем, и бесстрашный.

Даже не смыв с лица злорадную усмешку, Антон , не выпуская парапет, двинулся дальше.

Посеревший Иван остался стоять. Он и так знал, что человек, о котором пройдет такой слух, обречен жить в атмосфере плохо скрываемой гадливости. Разве что Вика не отступится. Хотя, пожалуй, и она. Она ведь любит его такого, всесокрушающего. Надо бы все-таки попробовать объясниться.

Он поднял голову и – обомлел.

Антон, навалившись на парапет, продвигался вперед, рассчитывая уткнуться в перила моста.

Но он ни во что не уткнется. Очевидно, днем шли дорожные работы, и впереди парапет вместе с частью тротуара оказался разобран. Раздолбаи-дорожники побросали все как есть и ушли, даже не огородив, – должно быть, торопились к закрытию винного. И вместо моста слепца ждал десятиметровый обрыв, под которым навален острый речной булыжник, едва покрываемый вялой волной заболоченной, умирающей речушки.

Оставалось десятка полтора метров. И Антон Негрустуев неуклонно, шаг за шагом, уменьшал это расстояние.

Не меняя темпа, словно заведенный, двигался он навстречу неизбежному.

Человек, узнавший страшную Иванову тайну, сам шел в пропасть. Единственный из друзей, к которому он нешуточно привязался. Но и единственный, кроме Осинцева, кто может порушить Иванову жизнь. Последние пять метров, и проблема вместе с ним рухнет в пропасть.

– Сто-ой! – Иван в несколько прыжков догнал Антона, ухватил за рукав, рванул на себя.

– Тут изгиб! – тяжело дыша, объяснился Листопад и, ухватив покрепче, повлек по мостовой. – Не выдрючивайся. Доведу до «базы», а там – делай шо хошь!

– Как скажете.

В полном молчании они прошли оставшийся путь, зашли в квартиру.

Антон нашарил банкетку, опустился, безучастно уставясь в пространство.

– Хочу сказать на прощание, – надрывно произнес Иван. – То правда, я действительно дал подписку, когда меня с валютой на кармане взяли! Не мог не дать. Иначе бы сел! Но никогда и никого не вложил. Кроме одной твари, – глаз его при воспоминании о Звездине злорадно закосил. – Но этого я бы без всякой подписки сдал. Можешь спросить у опера.

Он нервно хохотнул.

– За сим, как говорится, желаю прозреть. Ну, и так далее.

– Погоди, Иван, – остановил его голос Антона. – Это правда?

– Никогда не клялся, но тут, если хочешь…матерью, – голос Листопада булькнул. Он едва удержал рыдание.

Антон облегченно выдохнул:

– Тогда верю.

– Веришь?! – поразился Иван. Сам бы он ни за что не поверил.

– Да. Ты ж мне не дал в пропасть свалиться.

– Так ты знал?! – Ивана прошиб пот.

– Там уж вторую неделю ремонтируют, – Антон тихо засмеялся.

– Знал и шел?!

– Я загадал, – движением руки Антон остановил бросившегося обнять Листопада. – Об одном прошу, Ваня: не связывайся с конторой. До конца жизни не отмоешься.

– Та не дождутся! – рявкнул Листопад. – И тогда не лег под них, а теперь тем более. Поблукаю, конечно, чуток. А потом ништяк – заново подымусь!

Камень свалился с души Ивана. По сравнению с просквозившей мимо бедой несчастье в виде утраченного партбилета стало и впрямь казаться ему мелкой неприятностью.