Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена

В голосе Хакима чувствовалась какая-то фальшь, такая очевидная и такая неуловимая. Омид решил больше не продолжать и, поблагодарив за информацию, пожелал хорошего вечера. Отложив телефон, он глубоко задумался о чем-то и начал обгрызать кожу, в которую начал впиваться острый уголок ногтя. Прошло несколько минут, прежде чем он вернулся в реальность.

«Итак, понедельник… После перерыва я посижу еще часа два-три, а после смоюсь к себе в гостиницу. Приму душ, съем чего-нибудь и пойду посижу где-нибудь. Бары у них здесь явно найдутся. Дотяну до пятницы, почитаю их отчеты… Мониторинг прессы? Хм…»

В таком настроении Омид провел всю вторую половину дня. Вечером он еле заставил себя вылезти из-под одеяла, одеться и выйти из номера. Осведомившись у девушки в приемной в какой из двух ближайших к гостинице баров стоило бы ему пойти, Омид решил сделать все наоборот.

— Ага, бар «Лагуна»? Тот, который по улице налево? Спасибо большое! — сказал он и, пройдя через пендельтюр, резко повернул направо.

«Подумает, что я плохо понимаю по-английски или плохо соображаю вообще… Ну и пусть!»

Как выяснилось двумя днями позже, он сделал правильный выбор. Бар «Гризли» оказался довольно забавным местом, с хорошим ассортиментом прохладительных и горячительных напитков. Осенняя погода уже не мучила жарой и первые сейчас были не так популярны, а вот большую коллекцию стоящих на полках бутылок всевозможных форм с алкоголем на все вкусы Омид изучил основательно и заказал себе шотландский виски.

Довольно скоро он расслабился и стал с любопытством изучать помещение, пытаясь найти хоть какую-то связь с его названием. В своих поисках он обошел весь бар, слегка притаптывая ногой в такт ненавязчиво звучащей музыки. Он поинтересовался, можно ли ему было пересесть за столик в углублении, после чего тяжело опустился на деревянную скамью. На противоположной стене были закреплены две полки, на которых стояли различные предметы, все как один покрытые ровным слоем пыли.

В памяти у Омида всплыл разговор с отцом: «У всех этих предметов было предназначение и в каждом из них заключена частичка души их создателей». Омид почему-то был уверен, что создатель у всех этих предметов был один и тот же, и что единственным их предназначением было стоять на этих самых двух полках. Не захотев предаваться воспоминаниям, он сменил место и до конца вечера больше не вспоминал о доме.

Следующий день работы Омид решил посвятить более подробному изучению личных бумаг всех сотрудников. Факт того, что вместе с ним в одной и той же молодой компании в далекой заморской стране работало двое его соотечественников и что он не был поставлен об этом в известность, не давал ему покоя. Простое прочтение резюме и сопроводительных писем его не удовлетворило, и он не поленился задать поиск по каждому из них в сети. Не найдя ничего особенного, Омид с удивлением обнаружил, что половина рабочего дня была уже за плечами. Наспех спустившись в кафетерий, он взял себе кофе с круассаном и пару фруктов и сел за столик, принявшись пролистывать в своем телефоне ленту новостей, в которой местные новости чередовались с мировыми и отличались друг от друга лишь масштабами описываемых событий: десять катастроф в мире на две в стране, пять тысяч погибших на Ближнем Востоке на две сотни в соседнем городе, угроза военных конфликтов в Восточной Европе на несколько стычек у северной границы, которая была не так уж далеко от столицы.

Вспомнив о кофе, успевшем уже подостыть, Омид поднес кружку и сделал глоток. В этот момент взгляд его сфокусировался на трех сотрудниках, сидевших за столиком напротив. Двое из них смотрели на него и что-то обсуждали с третьим. Заметив его взгляд, они перестали глазеть и приняли безучастный вид. Тут только Омид узнал в третьем одного из двух соотечественников. Хоть они и сидел к нему спиной, его сильно торчащие уши были в состоянии вскрыть любую конспирацию.

«Мне только не хватало, чтобы он знал что-то обо мне и моем происхождении и положении дома», — забеспокоился он, меньше всего прочего желая, чтобы его личная жизнь и возможности на родине обсуждались бы здесь и играли какую-либо роль в его работе.

Омид поставил кружку с недопитым кофе рядом с тарелкой с фруктами и хотел было встать из-за стола, но сдержался.

«Я буду медленно нарезать свое яблоко на дольки и неторопливо поедать его, и пусть они сами выходят отсюда, если того хотят, — размышлял он, одновременно удивляясь своей неуравновешенности, усиливавшейся с каждым часом. — Что со мной происходит? Почему меня все здесь начинает раздражать и почему я во всем вижу только враждебность?»

Неудивительно, что и этот вечер Омид решил провести вне своего гостиничного номера. Однако сегодня, выйдя из здания, он уверенно свернул налево и направился в сторону «Лагуны».