Счастливая ошибка. Стихи и эссе о стихах

Ай да сирень в этом мае! Выпуклокрупные гроздья
Валят плетни в деревнях, а на Бульварном кольце
Тронут лицо в темноте — душемутительный запах.
Сердце рукою сдави, восвояси иди, как слепой.
Здесь на бульварах впервой повстречался мне
голый дошкольник,
Лучник с лукавым лицом; изрядно стреляет малец!
Много воды утекло. Старая только заноза
В мякоти чудом цела. Думаю, это пройдет.
Поутру здесь я сидел нога на ногу гордо у входа
В мрачную пропасть метро с ветвью сирени в руках.
Кольца пускал из ноздрей, пил в час пик газировку,
Улыбнулся и рек согражданам в сердце своем:
«Дурни, куда вы толпой? Олухи, мне девятнадцать.
Сроду нигде не служил, не собираюсь и впредь.
Знаете тайну мою? Моей вы не знаете тайны:
Ночь я провел у Лаисы. Виктор Зоилыч рогат».

1984

«Весной, проездом, в городе чужом…»

Весной, проездом, в городе чужом,
В урочный час — расхожая морока.
Как водоросль громадная, во мгле
Шевелится пирамидальный тополь.
Мое почтение, приятель, мне
Сдается, издавна один и тот же
Высокий призрак в молодой листве
В часы свиданий бодрствовал поодаль.
И ночь везде была одна и та же:
Окраина, коробки новостроек,
Цикада, крупный изумруд такси,
Окно в хитросплетеньях винограда,
Свет пыльной голой лампочки над дверью.

Однако перемены налицо,
То бишь приметы опыта. Недаром
Кислоты, соли, щелочь в Н₂О
Были добавлены.
Наклей на колбу
Ярлык с адамовою головой
И с глаз долой. Но тополь принимает
Всерьез командировочные страсти.

Кого мы ждем? С какого этажа
Странноприимной памяти в круг света
Сейчас сойдет сестра апрельской ночи?
Красавица ли за сорок с лицом
Таким, что совесть оторопевает,
Дитя ли вздорное — в карманах руки,
Разбойничья улыбка на губах —
Кто б ни была ты, ангел мой, врасплох
Застигнут будет старый лицедей —
Напрасен шепот тополя-суфлера!

Ну дай же верности невесть чему
Торжественную клятву, трудно, что ли?
Патетики не бойся, помяни
Честь, поднебесье, гробовую доску.
А нет — закрой глаза, чтобы в ночном
Пустом дворе воскресло невредимым
Все то, что было деревом, окном,
Огнем, а стало дымом, дымом, дымом…

1985

«Мне тридцать, а тебе семнадцать лет…»

Мне тридцать, а тебе семнадцать лет.
Наверное, такой была Лаура,
Которой (сразу видно — не поэт)
Нотации читал поклонник хмурый.

Свиданий через ночь в помине нет.
Но чудом помню аббревиатуру
На вывеске, люминесцентный свет,
Шлагбаум, доски, арматуру.

Был месяц май, и ливень бил по жести
Карнизов и железу гаражей.
Нет, жизнь прекрасна, что ни говорите.

Ты замолчала на любимом месте,
На том, где сторожа кричат в Мадриде,
Я сам из поколенья сторожей.

1986

Два романса

i