Счастье. Двадцать семь неожиданных признаний

– Почему мы все только для твоей работы покупаем? – спросил он, вертя в руках карточку. – В следующий раз поедем покупать тебе. Ты только не стесняйся, пожалуйста.

И он снова удивился скромности Ирочкиных запросов: джинсы, несколько футболок с разноцветными и пахучими принтами (запах выветрится, уверила Ирочка, хотя знала, что он не выветрится никогда), кроссовки и, внезапно, пара толстых, ядовитой раскраски свечек с запахом кардамона и зеленого яблока. Алексей не возражал, но добавил несколько вещей по своему вкусу.

– У тебя что, парень появился? – спросила тетка, разглядывая новый Ирочкин гардероб. – Русский? Нормальный? Не наркоман? Слава богу! Москвич? Слава богу! А с жилплощадью как? Ну, дай бог, дай бог.

Ирочка пока еще не думала о начальнике как о «парне», но после слов тетки решила, что события пора поторопить. Первый поцелуй не принес никаких сюрпризов и пах именно так, как она и предполагала: самим моментально вспотевшим Алексеем, его сигаретами, его вчерашним виски и – чуть сильнее, чем обычно, – лосьоном после бритья.

Но сам Алексей их неожиданное, как ему казалось, сближение прокомментировал восторженным «вау!» («вот идиот!» – подумала Ирочка), еще несколько дней был сам не свой от счастья и пил гораздо больше обычного. Он не мог понять, что нашла в нем такая юная, наивная, чистоплотная, трудолюбивая и очень красивая девушка. Меркантильный интерес он отвергал – Ирочка никогда ничего не просила, а если и просила, то что-то невозможно трогательное, пустяковое, вроде стирального порошка или дешевой пены для ванны.

Однако маме Ирочка не понравилась совсем. Все, что в этой девушке привлекало ее сына, Нину Николавну раздражало или пугало. И слишком юный возраст Ирочки, и ее происхождение, и шокирующая осведомленность в химических вопросах при полном отсутствии образования, и даже внешность (слишком бледная, с огромными глазами, Ирочка не вписывалась в представления о стандартной человеческой красоте) – все это было подозрительно, неприятно и неправильно. Но Нина Николавна слишком любила сына и боялась его потерять, поэтому только буркнула «поступай как знаешь!». И, пока сын готовился к свадьбе, начала готовиться к обороне, заранее предвкушая, как через год, максимум два, скажет «а я ведь говорила!» и выкинет невестку из дома собственноручно.

Но обороняться Нине Николавне пришлось недолго, ибо силы были неравны. Едва въехав в квартиру, Ирочка провела серию коротких, незаметных, но сокрушительных химических атак. Безо всякого усилия вытребовав себе право на ежедневную уборку, она запаслась всеми мыслимыми чистящими средствами и начала их применять, ориентируясь лишь на запах, мысленно раскладывая его на составляющие, чьи названия на этикетке она даже не могла толком прочитать. Она смешивала, доливала, разбрызгивала, но делала это так искусно и так незаметно, что Нина Николавна, следившая за Ирочкой почти непрерывно, поначалу ничего не заподозрила.

Однако вскоре у свекрови начала болеть голова. Она жаловалась сыну на странные запахи, вызванные, как она справедливо считала, слишком активной хозяйственной деятельностью Ирочки, но сын ничего не чувствовал, жену защищал и советовал матери сходить к врачу. Потом у Нины Николавны начались видения: ей мерещились зеленые черти, которые жгли вороха какой-то ароматизированной дряни прямо у нее в постели. Сын забеспокоился и отправил мать на обследование. Видения немного побледнели и стали пахнуть слабее, но голова не проходила. Нина Николавна стала раздражительной, нервной, кричала на Ирочку даже в присутствии сына. Она понимала, что этого делать нельзя ни в коем случае, однако совладать с собой уже не могла. Ирочка в ответ кротко молчала и, пока свекровь ругала ее последними словами, продолжала смахивать несуществующую пыль или натирать до блеска дверцы шкафов. И очень скоро, даже быстрее, чем Ирочка предполагала, Алексей не выдержал. Смущаясь и мысленно себя проклиная, он робко напомнил маме, что у них, кроме квартиры, есть дача, которая годится для проживания круглый год, и что свежий воздух творит чудеса.

Нина Николавна очень обиделась, но на дачу все же съехала, понимая, что некая передышка необходима. Ирочка осталась единственной хозяйкой на отвоеванной территории. Она добилась всего, чего хотела, и дальнейшая жизнь представлялась ей бесконечным, концентрированным благоуханием. Запахи, о существовании которых она раньше даже не догадывалась, сопровождали ее теперь в течение всего дня.