Сброс до нуля

– Его лихорадит. Мы пытаемся сбить ему температуру, но пока безуспешно…

– И что это значит? Простуда?

– Возможно…

-Возможно?

– Да… у него жар, лихорадка, кашель… плюс еще падение с дерева…

– Что ты сказала?

Граф схватил лекаря за воротник платья.

– Милый, успокойся… – сказала его жена.

– Фомич принес его сюда. С его слов, господин Иван упал с дерева. Но, похоже, никаких серьезных повреждений…

Лев не дослушал ее. Он развернулся, грозно направляясь вон из помещения:

– Где этот старый маразматик… я с него три шкуры сдеру…

Фомич и Федя ждали снаружи. Они оба были очень обеспокоены. Завидев старшего графа, оба подскочили со своих мест.

– Отец, как там брат?

– Ваша светлость…

Дед не успел договорить, как граф Долгорукий наотмашь ударил его тростью. Старик полетел на пол.

– Отец! – Фёдор кинулся к отцу.

– Замолчи! С тобой я позже поговорю.

– Не трогайте мальчика. Во всем случившимся виноват лишь я. Это я не доглядел. Юный Фёдор не виноват.

Фомич поднялся с колен и встал между отцом и сыном.

– Ты хоть понимаешь, какой опасности подверглись мои драгоценные дети? Как ты посмел всему этому случиться? – рычал Долгорукий-старший.

– Мне очень жаль. – Старик преклонил голову.

– Тебе жаль?

– Да. Но они дети. Играть, падать и подниматься для них нормально. Так они учатся жить.

– Да ты обезумел, старик. Ты, тварь, допустила то, что наследник самой благородной семь покалечился. Учатся жить, говоришь? Да ты…

– Отец, дед тут не при чем…

– Старый хлам давно пора было выбросить.

Долгорукий-старший коснулся набалдашником трости до груди Фомича.

– Федя, закрой глаза. И помни: что бы ни случилось, брата нужно защищать и любить, а самому расти честным и благородным человеком.

– К чему ты это говоришь, дедуля? – Фёдор испуганно глядел на старика, предчувствуя что-то очень плохое.

– Все сказал? Этот бесполезный бред – таковы твои последние слова? – холодно спросил старший граф.

Тело старика начало раздуваться, пока не лопнуло, как воздушный шарик.

Прямо на глазах у Фёдора.

Несколько кусков плоти попало ему на лицо. Фёдор застыл, словно статуя. Страх и отрицание происходящего переполняли его.

Он никогда до этого не видел смерть, но сейчас, он словно мог услышать ее запах.

– Ах, Федечка, золотце моё! – К нему подбежала мама, присев возле него, и начала платком оттирать перемазанную в крои щеку, – теперь все хорошо. Мы найдем самого лучшего воспитателя, который будет глаз с вас не спускать, а потом…