Сборник цикла ТЕМАТИКИ

– Давай быстрей, – поторопил Крис. Подошел к одному из комодов, выдвинул ящик и навис над ним в серьезной задумчивости. – Тебе какой цвет больше нравится: желтый или красный?

– Смотря куда, – фыркнул Вик. Одежды на нем уже не было, и он пошел к Крису, собираясь выяснить, о цветах чего шла речь в их диалоге.

– Вот, по-моему, просто идеально, – в руках Криса была ярко-желтая повязка для глаз. Вик с удивлением переводил взгляд от Криса к повязке и обратно. – Так, давай только без этого вот, окей? Что осталось, то осталось. В конце концов, я покупал их партией. Все цвета радуги улетели, этот остался.

Вик поспешно махнул рукой, мол, какая разница, а про себя отметил, что лучше бы взять на себя некоторую часть «бытовых» вопросов. От картины на стене комната, к примеру, не превратится в музей, зато хоть какое-то подобие уюта возникнет.

– Тогда повернись.

Он повернулся, а когда ярко-желтая ткань оказалась прижата к плотно сомкнутым векам, стало все равно, какого она цвета. Значение потеряло все, кроме человека, который завязал узел.

***

Спина горела от неощущаемой боли. Электрические разряды пробивались к мозгу, но на подлете их сбивало удовольствие. Попытки считать заканчивались фиаско на цифре «три», и сколько этих «три» уже прошло – он не помнил. Это было не важно. Ничего не было важно. Можно было просто жить, быть здесь и сейчас, сохраняя самого себя и не думая ни о чем, кроме парализованной удовольствием боли.

– Останавливать будешь сам, – пообещал Крис.

Крис всегда обещал это. И всегда останавливался сам, так что это нельзя было назвать обманом. Знать, что ты можешь остановить сам – куда важнее, чем действительно останавливать. Вик, наконец-то, понял смысл игры, в которой не бывает проигравших. Должна была прийти горечь, но пришла только неощущаемая боль, о которой не нужно было думать. Можно было только чувствовать – и все.

Запястья ныли от жесткой кожи, но Вик хватался пальцами за рукоятки на подвесе, и каждый новый удар отодвигал существование кистей рук на задний план. Они словно принадлежали другому существу.

Иногда на ум приходили сравнения. Вик вспоминал, как тщательно подходил к вопросу фиксации Дима. Вспоминал бесконечные веревки, замки, перетяжки и черт знает, что еще. Можно было задремать, пока ноги закрепляли в нужном положении – это казалось нормой. Крису хватало пары колец под потолком и вежливой просьбы не передвигать ноги: «Если дернешься – я могу промахнуться».

Вик не дернулся ни разу, даже когда Крис промахнулся. Тело отреагировало, а ноги продолжали стоять, где надо. Без перетяжек, перемычек, перепонок и прочей лабуды, которую Крис нежно называл «бижутерией».

После первой сессии со смешной желтой повязкой на глазах Вик думал: «Когда секс?». Думал до тех пор, пока они не заснули на просторном диване, накрывшись шерстяным пледом. Даже когда засыпал, все ждал, не одумается ли Крис.

Про секс после этого он больше не думал. Во всяком случае, не думал о том, когда секс внезапно ворвется в его жизнь.

В первый раз Крис повел его в скромную комнату для персонала в клубе на Лубянке. Был вечер пятницы, Крис зашивался с работой, а Вик пытался понять, что он хочет делать в этой жизни, кроме бесконечных подсчетов чужих денег. К двум часам ночи Вик додумался до идеи открыть кружок оригами, а Крис вымотался так сильно, что, без разговоров, за руку вытащил опешившего мужчину в подсобку.

Сам расстегнул застежку пояса, ширинку, сам стянул с Вика штаны, прижал к стене, и даже раздобыл в кармане крохотный тюбик смазки. Почти походный вариант. Вика такая забота поразила до глубины души, в особенности то, что вместо ожидаемого: «Смотри, как быстро и ловко я умею», нежной кожи коснулись теплые и до дрожи внимательные пальцы. Все было так хорошо, что ворвавшийся в подсобку официант стал каким-то логичным продолжением. И даже то, что он уронил поднос с бокалами, и то, как долго извинялся – все казалось нормой, потому что в бочке меда должен быть деготь. Вик радовался, что этот деготь – случайный парень, который по рассеянности не знал, куда себя деть. За столько лет свидетели стали скорей традицией, чем пикантным дополнением.

– Сто лет не делал этого на работе, – признался Крис, когда дверь закрылась, и эти слова отключили Вика от реальности надолго.

Крис был настолько нежен, что весь вечер Вик ожидал какого-то подвоха. Следил за мелькающей в толпе фигурой и гадал: когда подойдет и скажет «валить»? Но после пятничной ночи у них был спокойный сон, а на утро – спокойный секс, куда менее осторожный, но все еще очень медленный. Вик помнил, что делал Дима в их первую ночь, помнил, что делали в первую ночь другие, и сквозь закрытые от удовольствия веки пытался понять, почему этот странный человек над ним не хочет делать того же?