Сборник цикла ТЕМАТИКИ

Внимание было приятно, но как только Вик начал считать это внимание проявлением безразличия – странная, тупая мысль, но навязчивая до звона в ушах – его ожидала неожиданная парковка в центре Москвы. Откинутое в спешке сиденье, смятый пиджак, подстеленный, чтоб не пришлось потом чистить весь салон, отключенный свет и прохлада ранней осени, которая врывалась в распахнутое наполовину окно. Крис прижимал любовника к себе, зарываясь в его волосы, переворачивал сотню раз, еще сотню раз перекладывал на заднее сиденье, а потом снова на разложенное переднее… Вик еле успел отдышаться и прийти в себя, когда услышал:

– Боялся, что ты сломаешься.

Он улыбнулся и ничего не ответил. Возможно, случись все иначе, он действительно сломался бы.

Реальность стала настолько отчетливой, что Вик невольно вспоминал прежние годы, как длинный сон. Одно сплошное сновидение, у которого не было начала, но был конец. Немного печальный, но яркий.

Кольцо лежало в ящике тумбочки рядом с телефоном, который подарил Сергей. Выбрасывать их не поднималась рука, а носить и, тем более, использовать – не лежала душа.

– Год прошел, – сказал однажды Крис, заварив утренний кофе.

Они пытались не обращать на дату внимания, но к вечеру она догнала их. Вик достал свой конверт и прочел надпись еще раз, потом подошел к пепельнице, поджег зажигалкой уголок листа и смотрел. Как тот быстро сгорает, разбрасывая серые хлопья по столу.

– Красиво, – улыбнулся Крис.

– Надеюсь, – Вик улыбнулся в ответ, – она сделала так же. – В его голове бродила неприкаянной глубокая, но очень глупая мысль: «когда-нибудь» обязательно наступает.

ДЕЛАЯ ВИД

ИСТОРИЯ 1

ИСТОРИЯ 2

ИСТОРИЯ 3

ИСТОРИЯ 4

ИСТОРИЯ 5

ИСТОРИЯ 6

ИСТОРИЯ 7

ИСТОРИЯ 1

Каждое утро Виктора Степановича сопровождалось полезным зеленым чаем, сваренным вкрутую яйцом, контрастным душем, жизнеутверждающей мелодией будильника и ласковой улыбкой мамы. С тоской в свои четырнадцать он размышлял о том, что через десять или двадцать лет в этой картине изменится только «объект с улыбкой».

В свои четырнадцать Виктор Степанович уже был циником.

Уклад в доме не изменился ни на йоту, когда из маленького мальчика он превратился в подростка, и эта колея была так хорошо проторена, так на ней было удобно, что Виктору Степановичу происходящее порой казалось единственно возможным расписанием.

Мать гладила его по голове, отец давал важное напутствие про осторожность и вежливость, потом дверь захлопывалась, и Виктор Степанович попадал в иное измерение. Дверь его квартиры была порталом. Магическим, метафизическим, фантастическим – как вам угодно.

Топая размеренным шагом в сторону школы, Виктор Степанович размышлял, как обычно, о том, о чем мог размышлять только за пределами квартиры. В пространстве, которое принадлежало только ему – в собственной голове.

Мелькали прохожие, гудел транспорт, город восстанавливался после ночной смерти, а Виктор Степанович брел себе спокойно в школу, но в его голове крутились совершенно необычные для четырнадцати лет мысли. Например, выхватив взглядом кого-нибудь из толпы, он мог подолгу представлять себе, как убивает этого человека. Годилось все: фантазия, отсмотренный накануне фильм, прочитанная книга.

Иногда он спрашивал себя: «Ты действительно хочешь им зла?». И, получая молчаливо-утвердительный ответ на собственный вопрос, с силой захлопывал дверь в школу. Запечатывая вместе с этим сознание на тяжелый замок с неподдающейся взлому комбинацией доступа.

Так было обычно, но сегодня что-то пошло не так. На подходе к зданию он увидел машины милиции, скорую и пожарную бригаду.

– Привет, Вик! – донеслось из «девчачьего» угла, где к нему относились хотя бы немного терпимо. Сверстники-парни считали Виктора Степановича чересчур странным из-за педантичности и молчаливости, а девчонки иногда проявляли интерес. Мать объяснила ему, что он красив, и вполне можно было бы кого-то из девочек проводить до дома, но это не вписывалось ни в расписание Виктора Степановича, ни в его планы.

Тем не менее, запихнув руки в карманы, он подошел к стайке девчонок и поприветствовал их как можно вежливее. Девочки тут же расхохотались.

– Отменят занятия, точно тебе говорю, – сказала староста с видом человека, который только что организовал преступление века. Виктор Степанович мог поставить вечернюю дольку шоколада на то, что староста не имела к милиции, пожарным и скорой ни малейшего отношения. Просто ей нравилась значимость в чужих глазах. Про себя Виктор Степанович называл ее «мелочной сукой».

– Надо отметиться, наверное, – предложил он.

Девочки снова расхохотались. Виктор Степанович почувствовал себя глупо. Не из-за их смеха, а из-за того, что позволил себе в приступе благодушия подойти ближе пяти метров к настолько неадекватным существам. Ему стало стыдно перед самим собой.

– Вик, здорово! – раздалось со спины.

Виктор Степанович медленно обернулся на звук, чтобы, в случае провала, не выглядеть окончательным кретином. Мало ли, кого еще зовут Виком.

– Здравствуй, – ответил он, но к нему уже тянулась рука.

Которую следовало, видимо, пожать.