Сбежать от Питбуля и Булочки

Я даже теряюсь от такой наглости в первое мгновение. Во второе — от бессмысленности. Ну куда она денется-то?! Деться — не денется, но кровь мне за неё Лобов попортит, пока я её назад верну. А ещё я дочке обещал…

Розовая шубка ныряет за угол дома.

Ах ты ж, зараза! Бегай ещё за тобой!

Но сам виноват. Надо было заблокировать двери.

Выскакиваю, срываясь за ней. Метров через двести только догоняю, но вскрикнув, она дёргается в сторону. Качусь по инерции по накатанному льду на асфальте мимо неё.

— Стой!

В конце взмахиваю руками, спрыгивая на снег. Девчонки уже не видно за поворотом. Догоняю её только на площади. Опережаю очередной юркий манёвр в сторону и заваливаю в сугроб.

— Прибью! — тяжело дышу я, встряхивая слегка за грудки её розовой шубки и впечатываю снова в сугроб спиной.

Зажмуриваясь, лупит по мне ладонями и кулаками.

— Не маши. Бесполезно, — отмахиваюсь от её рук. — Я всё равно боли не чувствую. Только руки отобьёшь.

Не чувствую, к сожалению. И никакое лечение не помогает. Вернее, все местные врачи расписались в беспомощности. А в Москву мне не с руки пилить. Дочку не на кого оставить.

— Не поеду я никуда! — рыдает девчонка. — И не буду я никакой снегуркой вашим "дядькам", — с отвращением.

Присаживаюсь на колени, поднимая её за грудки из сугроба.

— О-о-о… Ты чего дура-то такая? Для дочки нужна мне снегурка! Причём тут дядьки? Сыграешь роль. Поешь. Согреешься. Всё лучше, чем голодной в обезьяннике сидеть со сбродом всяким грязным. Глупая…

— Ну, а чего Вы со своими дядьками пугаете?! — рвано всхлипывает она.

По щекам течёт тушь.

— Я сутенёр тебе, что ли? Ментам отослал фотку на опознание.

— Откуда я знаю — кто Вы?!

— Старший уполномоченный Касьянов я.

Поднимаю её на ноги, пристегиваю к себе наручниками. Не удержавшись, отряхиваю с неё снег перчатками. Растает в машине, мокрая будет вся, замерзнет еще сильнее.

— Все вы там бандиты. Не защищаете, только обижаете! — трясутся, от холода её губы.

— Поедешь или нет, короче?? — психую я.

— Нет! — рявкает мне в лицо.

От неожиданности отстраняюсь.

Вот же вредное племя! Зачем я у неё спросил, вообще? Я же Арише не объясню теперь…

Тащу её за цепь на наручнике опять в машину.

— Позорите меня перед людьми своим наручником!

— Учиться надо было, и работу нормальную искать, никто бы не позорил.

— Не берут меня на нормальную без опыта, какую смогла, такую нашла! — огрызается.

Запихиваю в машину, перестегивая наручник к дверце. Сажусь за руль.

Как её уговаривать?… Из вредности же теперь не подпишется. Прессовать только. Противно это. Не моё.

— Как тебя там… Ася. СИЗО аварийно закрыто. Мне надо у тебя показания взять. Поехали…

— Только троньте меня! Я Вам тоже вилку воткну. Куда-нибудь, где точно почувствуете! — стреляет взглядом мне в пах.

— Ты недавно что ли работаешь, не пойму? Пугливая такая…

— А Вы, наверное, тоже недавно, раз до сих пор не понимаете? — ядовито.

— Кляп к моим наручникам не прилагается. Но будешь много выступать, я для тебя отыщу.

Обиженно отворачивается к окну.

Веду машину к дому.

Короче, версия будет такая — вне резиденции Деда Мороза Снегурка теряет память. Потому странненькая, дочь не узнаёт и, к тому же, требуется быстро вернуть назад! А там уже "вспомнит" и письмо нам напишет. Психолога найму, пусть Арише письма от мамы пишет. Что теперь делать?

Глава 2 — Наша

Ася

Машина останавливается у высоких стальных ворот. Одновременно с ещё одной — большим дорогим джипом. Питбуль выводит меня, снова перестегивая наручник к себе.

— Ого! — посмеивается мужчина из Джипа. — А говорил — ёлку наряжать.

— Планы экстренно поменялись. Кстати, Гера, девочка, случаем, не знакомая? Ты же у нас дорогой эскорт пользуешь, — как ни в чем не бывало.

— Сволочь… — тихо шепчу я.

Лицо горит от стыда. Со злостью дёргаю наручниками. Этот Гера с удивлением смотрит мне в лицо.

— Нет. Первый раз вижу. Но с удовольствием бы познакомился. Отдай? — весело.

Что я щенок им — отдай! С возмущением бросаю взгляд на Касьянова. Обещал же — для дочки.

— Нет, не могу, — качает головой тот.

— Чего заплаканная-то девочка у тебя? Обижаешь? — недовольно.

— Да сами они себя обижают. А я свою работу делаю, — фыркает недовольно Питбуль.

— Ты правда — эскортница? — с сомнением смотрит мне в лицо Гера.

— Нет! — вздергиваю подбородок.

— Все вы так говорите, — недовольно бурчит Питбуль.

— Не обижай, Дан. Не оттуда девочка.

— Уверен?

— Только если совсем новьё. Я бы мимо такой не прошёл, — ухмылка.

И этот — сволочь! — решаю я про себя.

Вытаскивает пухлый портмоне и телефон.

— Как тебя зовут?

— Какая Вам разница? — делаю шаг назад, наручники натягиваются.

— Номер оставь, — смотрит мне властно в глаза Гера. — Я позвоню тебе.

— З-зачем это? — трясутся от холода мои губы. — Нет.

Гера переводит взгляд на Питбуля.

— Так не бывает…

— Вот и я думаю, — хмурится тот.

— Замёрзла, — кивает на меня Гера.

— А… Да! Пойдём, — тянет за наручники Касьянов.