Самый жаркий день (СИ)

Я посмотрела и ужаснулась. Хивинцы почти добрались до вала, часть их пыталась обойти его по реке, но этих хитрецов, бредущих по пояс в воде, успешно отстреливали, а вот основная масса солдат в толстых, грязных халатах, невзирая на ужасающие потери, опасно сблизилась с русскими позициями. Словно бурный поток они готовились захлестнуть собой неказистый бруствер, ворваться в лагерь и перейти врукопашную.

Пушки уже перешли на картечь, солдаты спешно прилаживали штыки, понимая, что теперь будет решать не столько свинец, сколько сталь.

– Merde! – воскликнула я.

И, увлекая за собой Тимку и Аслана, спрыгнула с помоста. Внизу меня прикрыли собой Григорий с Андреем, ни слова не сказавшие, когда их госпожа со всех ног кинулась ближе к самой гуще боя. Сейчас было не до исполнения указаний охранников, ведь если враг прорвет оборону, выжившие позавидуют павшим, а участь меня и тем более штабс-капитана Павлова будет совсем ужасной.

Сражение уже кипело под самым валом. Ров заполнили узбеки, подбадривающие себя истошными воплями, карабкающиеся наверх. Их встречали штыками, орудийными банниками, офицерскими саблями и редкими выстрелами. Пальбу вели и хивинцы, но большей частью они поражали своих же товарищей, внося еще большую неразбериху в этот кошмарный штурм. Я сбросила с плеча руку Тимофея и поднялась на самый верх. Вид мой, наверное, оказался героическим: юная дева в жакете наподобие мундира, белых кавалерийских рейтузах, с револьвером в руке, чьи светлые волосы развевал ветер. И встала сия фигура среди порохового дыма, яростных криков, стонов раненых. «Барышня, поберегитесь!» – раздалось справа. «Барышня с нами!» – крикнул кто-то слева. «Уррра-а-а!!!» – заголосила вся южная стена, и взмахи оружия с нашей стороны словно стали еще более частыми. Возле моей головы свистнула стрела, а рукав вспорола злая пуля, едва не задев мою плоть.

Я подняла револьвер, выцелила глянувшегося врага и нажала на скобу. Вместе с первым выстрелом из меня выплеснулся Свет, ударяя атакующих особенно люто. Вторым повторилось то же самое. И пусть озарения были совсем краткими, вот только вышли они удивительно яркими. Раскосые лица перекосило ужасом, а мой палец продолжал выталкивать из ствола пули раз за разом, пока заряды не закончились. Но даже малая вместимость барабана не умалила тот эффект, который был произведен на вражеское войско. Узбеки побежали, давя замешкавшихся соратников, топча раненых. Напрасно бесились их командиры, часть из которых и сама поддалась панике. Вслед снова загремели выстрелы, делая разгром совсем катастрофическим, успели бахнуть две пушки, когда прозвучал сигнал прекратить бой.

Я совсем без сил устроилась, привалившись к стене вала. Кто-то подал мне флягу с водой, охрана моя отгоняла особо восхищенных солдат, в чьих глазах сейчас была фанатичная вера в мое могущество, смешанная с суеверным страхом. Бывшие крестьяне – темные и недалекие, видели во мне одновременно и святую, и ведьму. Но сегодня я помогла им справиться с многократно превосходящим их числом противником.

А еще мне явила себя и мрачная сторона войны. Мимо проносили тела убитых, пусть их было не так и много, но вид безжизненных тел заставил содрогнуться. И хотя это были не первые мертвецы, виденные мной, однако почему-то подумалось, что именно эти смерти наиболее бессмысленные. Люди, стронутые со своих мест волей высокого начальства, сложили свои головы в далекой стране, не понимая предназначения своего похода, но строго отдавшие свой долг до конца. Стонущие раненые сносились к палаткам, где уже развернул свою страшную кухню Нестор, покрикивающий на приданных помощников.

Мою хандру никто в войске не разделял. Солдаты были весьма счастливы успешным боем, в котором они повергли в бегство неисчислимую орду. Офицеры принимали лихие позы друг перед другом и, нет-нет, но косились на меня. Кто-то отдавал честь, кто-то учтиво кланялся, а всех их объединяло какое-то общее вожделение в мою сторону. Я про себя усмехнулась своей метаморфозе в их умах: от назначенной с самого верха командовать вертихвостки, через странную своими идеями барышню до чуть ли не святой Жанны Орлеанской.

Когда я снова поднялась на вал, рядом со мной пристроился майор Кульмин. Сам он остался почти невредимым, лишь лоб его пересекала свежая ссадина, отчего запыленный кивер Федор Владимирович держал в руке. Все пространство перед нами было устлано трупами хивинцев. Кто-то еще шевелился, оглашая пространство стонами, но было понятно, что узбеки никого подбирать не будут, а нашему Нестору хватит забот и с собственными ранеными.

– Картина, достойная пера большого художника, – сказал майор.

– Вас радует вид такого количества смертей? – удивилась я.

– Это враг, Александра Платоновна, – пожал плечами он. – Наша работа заключается в том, чтобы остаться живыми, умертвив их как можно больше. Мы ее сделали сегодня хорошо.

– Еще не так давно Вы были большим фаталистом, предполагая, что героическая смерть – доля, достойная офицера.