Самый жаркий день (СИ)

Этот присоединился к экспедиции уже в Оренбурге, чем-либо мне не запомнился до сего момента.

– Генералиссимус был великим полководцем, – кивнул Александр Федорович. – Однако времена сейчас стремительно меняются, и нам, господа, никак нельзя оказаться позади прогресса. Попомните мои слова: пройдет немного времени, и решать исход битв будут не столько большие батальоны, сколько масса и частота залпа. И я счастлив сейчас, что стою у истоков новой тактики.

Он заложил руку за спину и с видом профессора в университете продолжил лекцию:

– Индивидуальное геройство скоро не будет решать ничего, а лишь грамотное руководство стрелками и налаженная интендантская служба.

– А еще увеличатся армии, – тихо вставила я.

Офицеры посмотрели на меня, в большинстве своем – со скепсисом. Еще бы! Юная девица имеет смелость рассуждать о военном деле.

– Думается, графиня, что наоборот, – сказал тот же Гончаров. – Ведь меньшее количество солдат причинит больше урона.

– Отнюдь, господин майор. Если скорострельными ружьями будет вооружена только одна сторона, то так и выйдет. А если обе, то потери будут огромными с обеих сторон, и рекрутировать придется больше.

– А ведь права Александра Платоновна, – согласился со мной Ланжерон. – Уменьшится важность маневра на поле боя, если не надо ставить на удар штыком. И под ружье можно будет ставить больше солдатиков. И будут огромные армии, проливающие ужасающее количество крови.

– Эдак можно и миллион забрить! И пять!

– А кормить их кто будет? – буркнула я. – Война – дело дорогое.

– А артиллерия как же? – усмехнулся полковник Петров.

Ну этот без своих любимых больших стволов никуда!

– А Вы сами ведь со мной думали о казнозарядных пушках. Вот и представьте себе, что орудия станут стрелять так же часто, как новые ружья.

Кажется, такая картина будущего проняла офицеров. Если пробиваться сквозь частые стаи пуль им не виделось чем-то особенным, то вот батарея, посылающая заряд картечи сразу за следующим… Воображение у всех оказалось должно богатое.

С час ничего не происходило, когда с северного конца лагеря послышались крики: «Туркмены!» Не меньше сотни всадников попытались сходу приблизиться к валу, нарвались на разрозненную стрельбу обычных ружей и откатились назад. Потеряли при этом человек пятнадцать, расстройства же внешне не проявили. Судьба разбойного кочевника переменчива, и туркоманы отнеслись к смерти товарищей с видом истинных философов.

Появившийся подле меня майор Кульмин лишь презрительно скривился от такой атаки. Мол, наскоки без единого плана не имеют никакого смысла.

А солнце постепенно клонилось к закату, исчезая в стороне, где на другом берегу далекого даже отсюда Каспия сейчас служил мой Серж.

Первый день завершился полной победой русского воинства, вот только мысли меня посещали все же мрачные.

Сколь долго сможем мы держаться здесь?

Что будем делать, когда закончится порох и свинец?

Через сколько дней иссякнет провизия?

Портить своим видом настроение воодушевленным солдатам я не стала, ушла ночевать в палатку. Уже совсем в ночи в нее проскользнул Надежда-Александр и долго смотрел на меня, делавшую вид спящей. Он осторожно провел пальцами по моим волосам и устроился на своей кровати.

[1] Казаки старшины Нечая Старенского с налета захватили Ургенч в 1603 году захватили и разграбили Ургенч. Сведения о последствиях разнятся: по одним источникам казакам ужалось вернуться с богатой добычей, по другим – Мухаммад-хан в самом деле обещал пропустить их из города на север, но нарушил слово и отдал приказ убить всех до единого.

Глава 20

«Динь-дон!»

Тихий перезвон, совершенно мирный и неуместный, разбудил меня утром еще до того, как проснулся Павлов. Я тихо соскользнула с кровати, сунула ноги в сапоги и вышла из палатки. Солнце еще только намекало на свое появление где-то там, на том берегу Аму-Дарьи, и в лагере утвердилась невероятная для оррерной[1] нашей ситуации тишина.

И только колокольчик на сбруе моего Жана колыхался под импетами[2], чудесно звенел своим медным язычком.

Лагерь спал, но сон этот был настороженным, готовым в любой момент взорваться звуками боя. На валах притаились часовые, строжно всматривающиеся вдаль, дабы не пропустить подлую вылазку. Ночь выдалась прохладная, солдаты завернулись в шинели у погасших костров. Я тихонько проследовала к помосту, возле которого встретила капитана из свиты Ланжерона. Тот удивленно уставился на меня, но не стал препятствовать подъему, только попросил набросить на голову и плечи отрез серого сукна.

– Не надо мельтешить на виду у басурман, – тихо шепнул он мне.