Самвэл

— Хвалю тебя за проницательность, хвалю и за глубину мысли. Но не похвалю за клевету — она непростительна. Избыток энергии толкает тебя на неподобающие речи. Ты обвиняешь моих предков в том, что они беспощадно разрушили, уничтожили старое, исконное, чтобы утвердить новое на его месте. Твоя правда. Но ведь всякое обновление начинается именно с этого. И Господь наш, Иисус Христос, тоже поступил так же — не оставил камня на камне. Ты упрекаешь моего прадеда, Григория Просветителя, что он наводнил Армению греческими и сирийскими архимандритами. Но могло ли быть иначе? Ему нужны были подготовленные люди, и он привез таких людей с собой из Кесарии. Если мастер, возводя строение, не имеет надежды найти работников на месте, он привозит их с собой. Но никогда у моего пращура и в мыслях не было передать в руки иноземцев просвещение души и ума армянского народа. Чужеземцы были не более как временные наемники, которых держали бы ровно столько, пока в нашей стране не выросли бы новые силы из наших же рядов. И разве Просветитель не основал с этой целью многочисленные школы, в которых даже дети жрецов должны были получать христианское образование? И если эти школы не принесли нам чаемых плодов и чужеземные гости задержались в нашей стране так надолго, то это следует отнести за счет печальных обстоятельств, жертвою которых пали мои предки и которые не дали им времени довести до конца дело просвещения армян. Мой прадед, подобно Моисею, вынужден был скрываться от ярости толпы и провел последние годы своей жизни в безвестности, в пещерах на горе Сепух. О сыне его Вртанесе, о том, как варварски хотели расправиться с ним в храме этого монастыря, ты сам рассказал только что. А другой сын Просветителя, Аристакес¹, был убит в Цопке князем Аркелаем. Ариста-кес был монахом и не оставил потомства, но из двух сыновей Вртаннеса, его брата, один, Григорий, пал на Ватнянской долине мучеником за веру, а другой, Юсик, был убит своим тестем царем Тираном. Сыновья Юсика, Пап и Атанагинес, были убиты здесь, в соседнем зале. Сын Атанагинеса Нерсес, мой отец, сослан сейчас на необитаемый остров... Сам видишь, Мовсес, никто из моих предков не умер своею смертью, все пали жертвой свирепости наших царей, наших нахараров или дикой черни. Меч не давал им времени осуществить великие цели, которые они наметили для своей родины. Всю жизнь они боролись против диких предрассудков и пали в этой борьбе. И я не скорблю об этом! Они должны были погибнуть, чтобы на их крови проросли, дали завязь и плод те святые семена, которые заронили они в родную землю...

Мовсес слушал молча; лицо Самвела явственно отражало обуревающее его волнение.

Благородный потомок великого первосвященника закончил свое горестное повествование так:

— Если когда-нибудь воля всевышнего возведет меня, подобно моим предкам, на патриарший престол Армении, то первое, о чем я позабочусь, будет перевести на наш родной язык священные книги, которыми пользуется армянская церковь, и утвердить просвещение армянского народа на исконно национальной основе.

— А я позабочусь о том, — добавил Месроп, — чтобы воссоздать армянские, забытые ныне письмена и освободить наш народ от чуждой нам греческой, сирийской и персидской письменности.

Кто мог тогда подумать, что через двадцать три года после описанных здесь горячих полуночных споров эти выдающиеся сыны Армении исполнят свой обет и положат начало золотому веку армянского просвещения!

'Аристакес, младший сын Григория, активно помогал ему в насаждении христианства. Именно он, в частности, привез с Никейского собора «символ веры», после чего отец передал ему патриарший престол. Обстоятельства гибели Григория, сына Вртаннеса, и внука Григория Просветителя, подробно изложены Раффи в III главе раздела «В скобках».

Дверь тихонько отворилась, и в комнату вошли два инока; они встали перед собеседниками и сказали в один голос:

— Мы все слышали. А мы позаботимся о том, чтобы доказать, что греки и сирийцы не так плохи, как вы думаете.

Оба они принадлежали к братии Аштишатского монастыря; один был грек, другой — сириец. Первый был Епифаний, второй — Шалита.

XI МАЧЕХА

На следующий день замок Вогакан был охвачен необычным и радостным оживлением. Слуги нарядились в праздничную одежду, на служанках разноцветными огоньками поблескивали украшения, и даже евнух Багос надел свое парадное пестрое одеяние.

В замке ждали высокого гостя — Саака Партева.

Саак был не чужой хозяевам замка. Его отец, Нерсес Великий, был зятем рода Мамиконянов: мать Саака Сандухт была дочерью дяди Самвела, Вардана Мамиконяна. Когда Нерсес учился в Кесарии, Сандухт уже была его женой, там же, в Кесарии, родился Саак. Через три года Сандухт умерла на чужбине, и ее отец, Вардан Мамиконян, привез останки дочери и Армению и похоронил в родовой усыпальнице патриаршего рода. Лишившись любимой супруги, Нерсес Великий недолго оставался в Кесарии; он отправился в Константинополь, с целью продолжить свое образование. Там же он женился второй раз — на Аспионэ, дочери одного знатного грека.