Самоучитель прогулок (сборник)

Любопытные новости пришли к нам в редакцию из Перпиньяна. На площади перед вокзалом на прошлой неделе была разбита необычная клумба. В центре ее из сочной зеленой картофельной ботвы, окруженной багряной полоской свекольных листьев, торчит пучок метелок. Рядом прячется хмурый репейник, обвитый усиками кабачка. Обрамляет эту озорную композицию грозный широколистый сорняк. Но не пугайтесь, это не борщевик, как мог бы подумать кто-то из вас. Это наш славный, милый лопух, знакомый всем по обочинам проселочных дорог. Прямо под его разлапистыми листьями притаился в своем миниатюрном домике маленький пушистый зверек. Вот какой замечательный подарок приготовили озеленители и сотрудники местного зоопарка для жителей и гостей Перпиньяна!

Ничего другого, кроме той жизни, которая с нами происходит, с нами не произойдет. Будут все время нелепица на нелепице, одни и те же, одни и те же. Все эти сбивчивые, внезапно обрывающиеся и рассказанные не к месту – про нас – нам же самим – посторонними лицами – истории оживают в картинах, составленных из не сходящихся друг с другом частей. Иногда эти рассыпанные пазлы так явственно показывают бессвязность действительности, что становится решительно безразлично, что конкретно они изображают. Разницы, в сущности, никакой. Разве у наших социальных танцев сегодня есть мало-мальски достойные сюжеты, помимо отмены перехода на зимнее время, модернизации, которая должна быть максимально модернизированной, свежести щей в бистро или создания музея СССР в Ульяновске, раз мумия в самом деле оказалась живее всех живых? Невнятица и несуразица пожрали все, чем были богаты наши края. Раздробленность останется самым цельным образом нынешней жизни до тех пор пока лента новостей – это то ли нескладуха, то ли завиральные экспромты. И вот мы ткем ковер, слагая орнамент из мнимых деяний и отговорок, которыми можно на время уладить недоразумение и свести все к нелепой неловкости. Эти арабески хранят память о красоте витиеватого узора, завораживающего тайным ритмом соцветий, извилистых линий и замысловатых фигур. Но порядка и соразмерности, с какой умели ткать в давние времена в Персии, в них, конечно, нет. Есть забавные виньетки, чудные гротески, остроумные зарисовки плюс свобода запечатлевать жизнь такой, какой она имеет место быть и казаться.

Стоит только рассеянно посмотреть на самую заурядную вещь – да хоть на ту же толчею на бульваре, – и вся эта беспечная городская суета разбежится, как ртуть из разбитого градусника, сотнями обещаний, которые эти люди раздали на все стороны, даже не думая, что это к чему-то обязывает. Ну а уж если начать пристально что-то рассматривать, мир расползется на глазах, как старая ткань. Эта реальность абстрактна, потому что она – только набившие оскомину фокусы. И, чтобы рассказать о ее беспредметности, нужно, перескакивая с пятого на десятое, не стараясь попасть ни в ноту, ни в такт, рассказывать одновременно дюжину историй и ни одну толком. Тогда, возможно, в почти пустом зале после планового спектакля раздастся несколько глухих хлопков в ладоши. Затем один неутомимый зритель воскликнет: «Можно еще разок?» И представление будет повторено еще и еще.

Эту счастливую книгу можно было бы назвать, как один средневековый рассказ о долгом путешествии на Восток, Il Milione, то есть книга о многообразии мира, то есть о том о сем, о пленительной смеси парижского с петербургским. Она то ли о Франции, то ли о России, о русской Франции, о русских во Франции, о прифранцуженной России, о русской французскости – о странном географическом существе, которое живет по соседству со мной, которое чуть было не сжило со света нашего счастливого героя и которое не дает засиживаться на месте нашему коллективу авторов.

Это существо знает секрет minimum minimorum путешествия.

Чего, по-вашему, достаточно, чтобы путешествие состоялось? Забронировать гостиницу на Booking.com? Повертеть в руках складной ножик, который всегда берешь с собой в поездку, и, убедившись в том, что жизнь продолжается, положить его на место? Подойти к окну, увидеть, как по балкону прыгают брызги дождя, почувствовать легкую грусть, вспомнить, что вчера опять не купил зонтик, и пойти тискать кота, дремлющего в углу кресла?

Поставить шубертовское Die Winterreise со второй песни и плеснуть в стакан немного порто? Выпить залпом 150 водки под первые аккорды Passenger Игги Попа и пойти в клуб в доме наискосок?

Или долго добираться через моря-океаны до города, в котором второй раз если и окажешься, то по нелепейшей ошибке, приехать, обосноваться в гостинице и тут же понять, что путешествие уже состоялось? Завтра домой.