Самоучитель прогулок (сборник)

Я обустроил свою Францию на наш лад: в столице происходит все самое главное, а все остальное происходит в провинциях. Жизнь прекрасна и удивительна, разумеется, повсеместно и у нас, и во Франции. И тем не менее обе страны сами собой делятся на две части, причем не пополам. В Германии, к слову сказать, неясно, где интереснее: в Берлине, Мюнхене, Франкфурте-на-Майне или Гамбурге. Нью-Йорк, Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анджелес – это разные планеты. В Италии и подавно жизнь поделена на разные школы живописи, разные кулинарные традиции и враждующие друг с другом футбольные клубы. Во Франции мне довелось столкнуться с совершенно другим положением вещей.

Ездить по разным регионам Франции чрезвычайно занимательно. Стоит только раз, приехав в новое место, почувствовать разницу – и превратишься на всю жизнь в бедекер или в тень Томаса Кука, и растворишься в Бретанях, Бургундиях, Аквитаниях и Каталониях. Это, конечно, прекрасная смерть для героя книги, который в свое время, возможно, и сам был не прочь затеряться на просторах страны, распадающейся на все новые и новые особые земли.

Однако с самого начала счастливому человеку была уготована другая судьба. Он счастлив в постоянстве, причем не пожизненном, что открывает перед ним все новые и новые миры благоденствия. И раз, ко всему прочему, белый призрак с косой не получал указания наладить с ним теплые, добрососедские отношения, самое время поднять выше пропахшее камамбером знамя мономана и продолжать внимательно следить за новостями из провинций. Как иначе питать ненасытный галльский ум?

Не так давно, к 200-летию создания Наполеоном тайной полиции, забастовали французские спецслужбы. Их официальный представитель выступил с протестом против циничного равнодушия, с которым общество отказывается наладить с ними обратную связь. Именно они, как никто другой, нуждаются в откровенном диалоге с каждым гражданином страны. Две недели Париж не получал из регионов доносов, пока, наконец, профсоюз осведомителей не нашел способ уладить этот конфликт.

Не меньшую обеспокоенность вызывает у французской общественности проблема грибного урожая этого года. В лесах Оверни, национальной грибницы страны, не досчитались и половины того, что собирают обычно главные компании-дистрибьюторы грибов. Наиболее серьезный урон нанесен урожаю рыжиков и опят. Независимые аналитики склонны винить в произошедшем недавно поселившихся в этом регионе цыган, румын, болгар и черемисов. Не получив разрешения на сбор грибов, они обобрали французские леса и теперь торгуют украденным у французского народа на рынках. По всей стране звучат призывы не покупать у иноземцев рыжики, опята и волнушки. Санитарно-гигиенический контроль рекомендует гражданам Французской Республики быть особенно бдительными при контактах с черемисами.

По поводу разорения национальной грибницы попробовал было высказаться президент, в обиходе зовущейся соотечественниками Пингвином. Но ему посоветовали не касаться столь щекотливого вопроса, так как положение его шаткое и без того. Страна только что проголосовала за то, чтобы ее достойный сын был избран Президентом Европы. Речь идет, разумеется, вовсе не о нынешнем президенте Франции. На нем нация уже отвела душу. Перспектива отставки тем не менее не так очевидна, поскольку обсуждать кандидатуры руководителя Европы из других стран граждане Франции не считают возможным: во главе Европы не может стоять иностранец.

Тот, в ком многие узнают Пингвина, благоразумно внял рекомендациям и перевел разговор на другую тему. Теперь внимание общественности приковано к дискуссии о том, кого стоило бы подхоронить в Пантеон. Действительно, в компании великих сынов Франции давно не было пополнения. Кто-то проницательно заметил, что компания эта сугубо мужская. В Пантеоне не похоронена ни одна женщина. Гендер завибрировал. Тут же была выдвинута кандидатура кармелитки, обезглавленной Робеспьером, хотя своими добродетелями, да и завидным жизнелюбием, она заслужила всенародное признание. Конкуренцию ей составила дочь Эльзаса, сражавшаяся под знаменами Baader Meinhof. Кто-то предложил Селина, чтобы разрядить официальную атмосферу, царящую в Пантеоне. Больше всего споров вызывала кандидатура одноногой лесбиянки, переводившей на французский прозу Юза Алешковского и подрабатывавшей секретаршей у Ле Пена. Она заявила, что готова быть похороненной заживо вместе с учительницей литературы, которая преследует ее как кошмар со школьной скамьи, а также с несколькими политиками, имена которых она назовет, как только ее предложение будет принято.