Самолет подбит над целью

Монотонно похрапывали спящие. Изредка доносились медленные шаги часового за окном. Под его ногами похрустывал снег. Во сне с кем-то спорил полицай. «Я ж говорю, правильно — партизанов расстрелять. А хлопцев малых за что? Воны ж не смышлены еще...» — невнятно бормотал он. Это был тот же хрипящий голос, предлагавший Карлову есть. Потом вновь наступала тишина.

Лишь под самое утро Георгий забылся, будто провалившись куда-то.

* * *

— Выходи во двор! — раздалась команда.

Закопошились, заторопились арестованные и друг за дружкой начали выходить на темный двор.

— Становись!

По бокам выстроившихся стали конвойные с автоматами. Послышалось: «Марш!» — и небольшая группа людей медленно потянулась за покосившиеся железные ворота.

Рассветало. Георгий был рад, что они двигались: на ходу он немного согрелся.

Медленно тащились предатели через разрушенные хутора и станицы. Выбегающие из хат женщины в молчании гневно смотрели на них. Детишки забрасывали снежками. И казалось, если бы не конвоиры, жители сами расправились бы с изменниками.

Днем на окраине какой-то станицы был устроен привал. Арестованным выдали хлеб. Пока они отдыхали, к ним присоединилась еще одна группа полицаев и старост. Дальше двинулись вместе.

Пройдя еще километра три, Георгий почувствовал, как сильно заболели стертые ноги. Он вышел из строя и, сев прямо на снег у обочины дороги, снял валенок. Портянка сбилась на пятке. Карлов перематывал уже вторую ногу, когда к нему подошел конвоир и замахнулся автоматом.

— Вставай, вставай! На привале надо было портянки мотать.

Он бы, возможно, толкнул Карлова прикладом, но Георгий метнул на него жесткий непрощающий взгляд.

— Небось наших-то сразу... без разговоров расстреливал, — пробормотал конвоир, оправдывая себя за допущенную грубость. — Догоняй своих!

Идти стало легче, и Георгий быстро пристроился в хвост колонны.

Рядом с ним, сутулясь, шел высокий пожилой человек с острой седеющей бородкой и маленькими усиками. Его, очевидно, арестовали только вчера — на щеках еще не успела вырасти щетина. «Интеллигент», — подумал Георгий, посматривая на соседа.

— Скажите, — вдруг обратился тот к Карлову, — как вы думаете, я вот был бургомистром при немцах, будут нас судить или так расстрелять могут?

— Я бы таких давно повесил, — с ненавистью ответил Георгий.

— Позвольте, но вы ведь тоже служили новому порядку, — изумился бургомистр.

Карлов размахнулся здоровой рукой и с силой ударил его по лицу. Предатель свалился с ног.

— Эй, чего там не поделили? — крикнул конвоир. — Не сметь драться, а то руки свяжу!

— Не понимаю, — поднявшись, быстро заговорил бургомистр. — Может быть, я резко выразился. Ну пусть будет не служили, но сотрудничали же.

Карлов опять замахнулся, но тут же опустил руку. Бургомистр отскочил в сторону.

Кругом виднелись следы недавнего боя. По обеим сторонам дороги валялись разбитые, обгоревшие автомашины, развороченные орудия и танки с черными крестами. Темными пятнами на снегу лежали бывшие завоеватели.

«Сколько человеческих жизней уносит война, — подумал Георгий. — Зачем шли сюда эти люди? Почему этот талантливый народ, породивший Маркса и Гете, принял Гитлера, пошел убивать, грабить?.. Ну что же, Россия большая. Выстоит. На всех врагов могил хватит».

Встречный ветер усилился. Замело, забуранило в открытой степи. Опустив головы, пряча лица от слепящего снега, медленно двигались полицаи, бургомистры и старосты. Вместе с ними шел Георгий Карлов.

К вечеру арестованных привели на железнодорожную станцию. Георгий внимательно всматривался в полуразрушенные станционные постройки. Что-то очень знакомое было в; расположении этих строений. Где он их видел?

«Постой, ну конечно, — мысленно воскликнул он. — Это же станция Куберле».

Георгий вспомнил, как за несколько дней до вылета на аэродром Сальск он водил сюда свою эскадрилью. С воздуха, с высоты бреющего полета, видел он эти строения.

В тот раз летчики громили сгружаемые с железнодорожных платформ танки Манштейна. Вот они — эти танки. Стоят теперь грудами мертвого металла. Сорванные башни валяются рядом. Ленты гусениц, словно размотавшиеся обмотки, стелются по снегу.

В тот день летчики возбужденно рассказывали механикам, какой урон нанесли они врагу, как в панике метались фашисты под градом пуль и снарядов...

Да, не думал тогда Георгий, что через пару недель ему придется в такой необычной обстановке увидеть дело рук своих. Невольно он рассмеялся.

— Что, здорово накромсали! — раздался за его спиной восхищенный возглас.

Карлов обернулся. Рядом стоял тот самый конвоир, который ругал его, когда он перематывал портянки.

— Да, что здорово, то здорово, — согласился Георгий.

— Это наша авиация! Вот бы поглядеть на тех летчиков, — мечтательно проговорил конвоир.

Глаза Карлова вдруг заблестели.

— Можешь поглядеть. Это я приводил сюда свою эскадрилью штурмовиков. Как видишь, надолбали порядком, — чужим хриплым голосом сказал он.

Боец с недоумением посмотрел на него. «Ври больше», — говорил его взгляд. Потом, оживившись, спросил:

— Неужели правда ты наш летчик?