Сабриэль

– Они выстраиваются двумя рядами, образуя коридор, – шепнул маленький белый кот, хотя необходимость соблюдать тишину давно отпала. – Коридор подручных, от Северной лестницы до нас.

– А ты видишь отсюда дверь наверху лестницы? – спросил Оселок.

Страх уже отпустил его – теперь, когда он мог видеть и обонять прогнившие зловонные трупы, построившиеся в зловещей пародии на почетный караул. «Я должен был умереть здесь, в хранилище, давным-давно, – думал про себя юноша. – Просто приключилась отсрочка на двести лет…»

– Да, вижу, – отозвался Моггет. Его зеленые глазищи искрились огнем. – Вошла здоровенная тварь, плоть ее пылает нечистым пламенем. Да это ж мордикант! Скорчился в воде, искательно оглядывается назад – точно верный пес перед хозяином. За его спиной вниз по лестнице ползет и стелется туман – какой-то фокус Свободной магии. Любопытно, откуда в нем эта тяга к дешевым эффектам?

– Рогир всегда любил пустить пыль в глаза, – пояснил Оселок так, словно описывал одного из приглашенных на ужин гостей. – Ему нравилось привлекать к себе взгляды. Став Керригором, он ничуть не изменился: он и мертвым остался самим собой.

– Изменился, еще как изменился, – возразил Моггет. – Он знает, что ты здесь, и напускает туману из тщеславия. Должно быть, нынешнее свое тело он создавал в большой спешке. Самовлюбленный гордец, даже мертвый, таким телом похваляться не стал бы.

Оселок сглотнул, пытаясь ни о чем таком не думать. А что, если выбежать из ромба, c мечами наголо ринуться на этот туман в безумной атаке… но ведь даже если он успеет, способны ли его мечи, пусть и заклятые Хартией, повредить нынешней магической плоти Керригора?

На границе видимости в воде что-то задвигалось, подручные захлопали в ладоши чаще, безумное пение или, скорее, горловое клокотание зазвучало громче.

Оселок сощурился: не почудилось ли ему? Щупальца тумана лениво ползли по воде между рядами мертвых, по образованному ими коридору.

– Да он играет с нами, – ахнул Оселок, сам удивляясь тому, что у него перехватило дыхание.

Ощущение было такое, словно он только что пробежал бегом целую милю; сердце гулко бухало в груди, точно барабан…

Жуткий вой внезапно заглушил хлопки мертвых; Оселок отпрыгнул назад, едва не стряхнув с себя Моггета. Вой все нарастал и нарастал, пока не сделался невыносимым, и вот из тумана и тьмы вырвалась гигантская фигура и помчалась на них с пугающей скоростью, поднимая на бегу каскады брызг.

Оселок не то закричал, не то завизжал – он сам не был уверен, – отбросил свечу, выхватил левый меч и выставил вперед оба лезвия, готовясь встретить врага; в низкой боевой стойке он оказался по грудь в воде.

– Мордикант! – завыл Моггет и одним прыжком перескочил с Оселка на обледеневшее плечо Сабриэль.

Оселок едва успел воспринять эту новость, на долю секунды перед ним возникло нечто вроде гигантского, одетого в пламя медведя, вопящего последним воплем жертвы на алтаре, а в следующий миг мордикант налетел на ромб защиты и выставленные наружу клинки Оселка.

Посыпались серебряные искры, грохот на мгновение заглушил завывания, а Оселка и мордиканта отбросило друг от друга на несколько ярдов. Оселок, не удержавшись на ногах, ушел под воду, забулькал носом, захлебнулся криком. Запаниковал, ожидая, что мордикант вот-вот на него обрушится, с излишним проворством вскочил, до боли потянув мышцы живота.

Юноша едва не вылетел из воды и вновь перехватил мечи, изготовившись к бою. Но ромб остался невредим, а мордикант отступал, пятясь спиной вперед по коридору подручных. А те как по команде стихли: зазвучало что-то еще – что-то, чего Оселок не распознал, пока не вытряс воду из ушей.

Это был смех. Он эхом разносился в тумане, что клубился над водой, подбираясь все ближе и ближе, пока не окутал отступающего мордиканта и не укрыл его от глаз.

– Никак мой пес напугал тебя, братишка? – раздался голос из пелены тумана.

– Ой! – вскрикнула Сабриэль, почувствовав своим физическим телом когти Моггета.

Абхорсен оглянулся на дочь и вопросительно изогнул серебристую бровь.

– Что-то коснулось моего тела в Жизни, – объяснила девушка. – Думаю, это Моггет. Что там происходит?

Отец и дочь стояли на самом краю Смерти, на границе с Жизнью. Ни один мертвый не попытался остановить их, так что они легко прошли через Первые Врата. Наверное, мертвые пугались при виде двух Абхорсенов…

А теперь они с отцом ждали. Сабриэль понятия не имела чего. Абхорсен каким-то непостижимым образом умел заглянуть в Жизнь и распознать, что происходит. Он замер, точно любитель подслушивать: чуть нагнувшись, прижавшись ухом к несуществующей двери.

Сама Сабриэль застыла навытяжку, как солдат, зорко высматривая мертвых. Разбитые камни превратили эту часть Смерти в соблазнительно прямую широкую дорогу в Жизнь; девушка ожидала, что мертвые здесь кишмя кишат, пытаясь воспользоваться дырой, но нет, ничего подобного. Отец с дочерью, похоже, стояли совсем одни в сумеречной безликой реке, их единственными соседями были зыбь да водовороты.