С видом на Нескучный

Рассказывать о том, что мама плачет? Еще чего! Отец сидит такой веселый и счастливый – мама права, все как с гуся вода!

Он пригласил Лину пообедать – обожал обедать в ресторанах. Есть хотелось, и Лина усмирила гордыню. В конце концов, она не виновата, она любит обоих родителей, а развод – их личное дело! Только про ресторан она маме не скажет, зачем.

Папаша, как всегда, форсил и купечествовал: такси, распахнутая перед дочкой дверца. «Шеф, на Яузу, в заведение!» Таксист неуверенно кивнул, кажется, не понял, что такое «заведение». Неужели нельзя не выпендриваться и сказать по-простому? Нет, во многом мама права – выпендрежник.

В ресторанчике, небольшом, неприметном и малоизвестном, отца знали и бурно приветствовали. А он балдел, как дитя! Лине было смешно.

Отец нервно поглядывал на часы, а спустя минут десять к их столику подошла молодая, нарядная, сильно пахнувшая духами женщина.

– Познакомься, доченька, – явно смутился отец. – Это Галина, моя супруга.

Разозлившаяся и смущенная от неожиданности, Лина невежливо буркнула:

– А предупредить меня было нельзя?

– Сюрприз, – вяло оправдывался отец.

Тем временем новоиспеченная супруга усаживалась поудобнее.

– Надеюсь, не испорчу вам аппетит? – улыбнулась она, обнажив красивые ровные белые зубы.

Лина промолчала.

Да нет, неплохая тетка была эта Галина, невредная. Да и отцу надо было устраиваться. «Я не привык бобылем, доченька, – грустно вздыхал он. – Как мне без присмотра?»

Спустя некоторое время Лина пришла к отцу и Галине в гости. Ничего особенного, обычная московская квартира в спальном районе, которую отец успешно и упоенно, с новыми силами, принялся захламлять.

Хозяйкой новая жена отца была средней, видимо, сказывалась разъездная гастрольная жизнь. Пили чай с бутербродами и покупным тортом, щипали виноград.

Галина была хохотушкой и на юмор мужа, не всегда, кстати, яркий и свежий, реагировала бурно. В общем, то, что ему надо. Это вам не первая жена, Линина мама, скучная, строгая, сухая и молчаливая.

Кстати, была эта Галина из чтецов, читала стихи современных поэтов. Как читала? Да так себе, что называется, для сельской местности сойдет. Но слушать ее подвывания при чтении сладкоголосого Эдуарда Асадова было утомительно. Словом, Лине хватило одного раза, и то по большой просьбе отца. Больше Галина в ее присутствии талант свой не демонстрировала.

Гулял ли отец от новой супруги? Вопрос. Хотя вряд ли. Галина, видя любимого насквозь, держала его, как говорится, на коротком поводке – ни шагу в сторону! К тому же они были вместе – дома, на гастролях и в отпуске.

Однажды со смехом сказала Лине:

– Твоя мама сама его проморгала! За таким, как наш, глаз да глаз, Линка! – И тут же со вздохом добавила: – Как и за всеми остальными. Все они кобели и предатели.

«Опыт, – подумала Лина. – Кто знает, что у нее было в жизни». Да и не такая уж эта Галина молодая, как Лине показалось вначале, – за сорок. Молодящаяся, но далеко не юная. Вон сколько морщин вокруг глаз! Но если не приглядываться – Галина, она же Галчонок, Галкин, Галочкин и Галюшкин, выглядела моложаво. Короче, сзади пионерка, а спереди пенсионерка. Ну ладно, небольшое преувеличение. Но и не девочка.

С возрастом отец начал сдавать. То гастрит обострится, то давление. Ему, человеку, привыкшему получать от жизни сплошные удовольствия и ощущать себя сильным и здоровым, это было убийственно – как так: ему противопоказаны жареное мясо и алкоголь? Кофе и сладкое? Ну, ребята, вы спятили! По строгой рекомендации врачей есть отварной хек и пюре на водичке? Он далеко не алкоголик, но чтобы отказывать себе в рюмке водочки за обедом? А зачем тогда жить? Какие вечерние прогулки и ранний сон? А посмотреть хоккей или смешной фильмец? А почитать? Море не летом, а поздней осенью, когда нет жары и солнца? А зачем тогда море? Средняя полоса, подмосковная дача? Да нет у него дачи! И вообще – дачи он ненавидит! Какие дачи, что там делать? Копать огород?

Отец был растерян. Переживал, расстраивался, чувствовал себя неполноценным. Стариком. Лина знала, что не все женщины могут спокойно принять старость, но чтобы мужчины?

В итоге он так довел себя, что грянул инфаркт. От стресса? «Нет, – упрямо твердил отец, – у меня не было стресса».

Был, еще как был! Не стресс – стрессище! Он отказывался принимать себя старым и немощным, не принимал жизнь без привычных удовольствий – зачем тогда вообще жить?

После инфаркта отец совсем скис и стал всего бояться: открытой форточки и свежего воздуха, боялся простыть, сделать лишний шаг, хотя ему требовалась небольшая нагрузка. Да что там – он перестал требовать любимые блюда – вредно! Но когда перед ним ставили тарелку овсяной каши, начинал плакать.

Галина тоже впала в депрессию. Ей, жизнерадостной и беспечной, было сложно принять новые реалии. Как жить без любимых ресторанчиков, без магазинов, без гостей? Что это за жизнь среди вечных больниц, врачей, запаха лекарств и овощных бульонов? Галина рыдала и названивала Лине. Зачем? Непонятно. Наверное, пыталась найти поддержку.