С видом на Нескучный

Повезло. Нет, сначала отец покапризничал: «Как же так, ты не будешь приезжать ежедневно?» Но они, как ни странно, быстро нашли с Раей общий язык. Та оказалась терпеливой и невредной, не настаивала на паровых котлетах, не чуралась сливочного масла:

– Ой, Линочка! Все это враки! Ну кому было плохо от свежей булки, намазанной маслом? Какой овощной суп, господи прости? Щи из молодой капусты – ведь тоже овощной, правда? Ты только не нервничай! Опыт у меня – ого-го! Пять лет за свекром лежачим смотрела, да и всю жизнь санитаркой в больнице. Не беспокойся, я справлюсь!

И Лина успокоилась, поняла: папа в надежных руках. А что до диеты – может, Рая права? Может, вред не в сливочном масле, а в том, что его не дают? Да как разобраться: то одно пишут, то другое. То масло вредно, то маргарин. Поди разберись.

Отец взбодрился и повеселел. Согласился на прогулки, и самое смешное – с удовольствием усаживался с Раей на лавочке, где собирались местные сплетницы, и с радостью участвовал в их разговорах.

Удивлению Лины не было предела. Смешно, но главное, что ему хорошо. И еще – спасибо Рае. Как им с ней повезло!

По поводу оплаты Рая сказала так: «Много мне не надо, все-таки родня. Пенсии папы, Линочка, на пропитание хватит, я экономная, привыкла жить скромно. А зарплата – что дадите, то и ладно, и за это спасибо!»

Несмотря на Раину скромность, Лине приходилось добавлять из своей зарплаты. Но надо сказать – недолго. Через восемь месяцев папа на Рае женился, и та оказалась в статусе жены, а не сиделки и домработницы – какая зарплата. В общем, не Рая, а подарок судьбы.

О том, что папа женился, Лина сказала маме спустя года два, боялась ее реакции. Удивительно, но мама рассмеялась:

– Вот ведь старый дурак! А может, и умный, – подумав, добавила она. – Во всяком случае, точно хитрый. Как там в фильме? Тайный эротоман? Только не тайный, а явный. Господи, какое счастье, что я его выгнала! Ей-богу, самый умный поступок в моей жизни!

– Самый умный, – улыбнулась Лина, – то, что ты за него вышла! И в результате родилась я!

Мама неопределенно пожала плечом – понимай как хочешь.

Отец часто сетовал, что внешне Лина пошла не в него. Все неплохое, но обычное, среднее, мамино.

– Зато характер мой, – радовался отец, – веселый и легкий! Не как у маман, – на секунду, вспоминая бывшую, мрачнел он, – слава богу, что ты не в нее! Тома – она же страшная женщина! Все годы меня травила. Как гончего пса.

– Брось, – возражала Лина, – ты тоже хорош. Я б на ее месте…

Но правда – характер у Лины был точно не мамин. Повезло. И так у них сплошные конфликты и непонимание, а если бы были похожи? «Давно бы зарезали друг друга, – говорила Ламарка, – ты и тетя Тамара! Страшно представить!»

«Ну вот, наступает золотой возраст, – с грустью думала Лина, – или золотой – это старость? Нет, до старости далеко. А вот покой, кажется, настал. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!» Правда, какой это покой – так, небольшая передышка, чуть выдохнуть, и… поехали дальше. Вернее, побежали.

Внуки росли, Катька пыталась устроить личную жизнь, но получалось не очень.

Тамара Андреевна ворчала, что Лина развела демократию и дала дочке слишком много свободы.

Лина возражала:

– Когда Катьке пожить свободно, как не сейчас, пока она молодая? Годы летят, мам! Тебе ли не знать? После сорока с мечтой о личной жизни можно проститься. И даже с надеждой на устройство. Таков женский век. Пусть пытается – вдруг повезет? Вдруг найдет приличного, да еще и с квартирой? Уйдут, а мы заживем, – мечтательно вздыхала она, – выдохнем и поживем для себя!

– Как это – для себя? – не понимала мама и махала рукой: – Слова! Все слова, Лин! Никогда не понимала, как это – для себя! Всегда ради кого-то: ради мужа, ради детей. Потом ради родителей! А для себя, – усмехнулась она, – глянешь – проехали! Тю-тю! Для себя уже поздно! Надеешься, ждешь, а нет, снова обман. Пустой фантик.

Лина ничего не ответила. О чем она мечтает? О том, что дочь с внуками съедут и она наконец выдохнет? Разве об этом мечтают? Чтобы жить без близких и любимых людей?

А оказалось, что да, мечтают. Грустно, печально, стыдно, но это реальность. Хочется тишины и покоя. Хочется прийти с работы и вытянуть ноги. Не подавать, не проверять уроки, не варить суп на завтра, не гладить – сплошные «не»! Уйти к себе и чтоб не трогали, не звали, не спрашивали, не дергали по пустякам. И по серьезным вопросам тоже.

Устала. От всего устала: от работы, от дороги на работу. От припозднившейся мокрой и грязной весны. От коллег устала, от повторяющихся разговоров. От магазинов по дороге домой. Пусть теперь все удобно, все есть и без очередей, все равно надоело.

От шума в квартире, от разборок внуков. От капризов и претензий дочери. От ее несчастных глаз, от ее одиночества.

От мамы. От ее вечно недовольного лица и поджатых губ.

От критических замечаний. От вечной нехватки денег устала.

Хоть раз в жизни хотелось пожить бездумно, от вольного!

Металл устает, что уж там человек… Да и возраст такой – переломный – сорок девять.

Вроде бы и не старость, а зрелость… А впереди все равно ничего.