С видом на Нескучный

«Как на даче, – вздохнула Лина. – Там сейчас вообще красота!» Лина любила позднюю осень и запахи осени. Любила бродить по осеннему лесу, ворошить палкой листья, пытаясь найти поздние последние грибы, переросшие маслята, опята. Запах перебродившей земли.

Нет, есть перезрелые грибы Лина не собиралась, вредно. Она собиралась их нюхать. Ах, как пахли последние влажные грибы! И как после них пахли руки! Лина была чувствительна к запахам, особенно к запахам природы, травы, цветов, земли. Последний приезд на дачу был по делу – плотно закрыть окна, следом ставни. Убрать остатки круп, завалявшийся проросший картофель и лук, упаковать в коробки посуду, свернуть клеенки и скатерти, уложить в мешки подушки и одеяла.

Раньше ездила с Катей. Дочь обрывала последние кисти черноплодки, последние яблоки и последние поздние цветы.

Помощница из нее была никакая, но там, на даче, где она выросла, Катя грустила и притихала. Переделав все дела, перед дорогой, они пили чай. В беседке было уже прохладно, они грели руки о чашки и обязательно вспоминали прежнюю жизнь. Катя дачу любила. Дача – это подружки, походы в лес и на пруд, первые влюбленности, зависть, девичьи интриги, ссоры навсегда, мир навеки, слезы, крики, смех… Дача – это строгая бабушка в фартуке и оладьи с яблоками, дача – это стакан настоящего, из-под коровы, молока с горбушкой черного хлеба. Дача – это шалаш у пруда, игра в кинг, «дамский преферанс» допоздна в беседке, велосипед, сгоревшие плечи, сарафан с вечно спущенными бретельками, резиновые вьетнамки, разбитые коленки, припухшие от неумелых поцелуев губы.

Дача – это субботняя мама, которую Катя встречала на станции. Измученная душной электричкой, нагруженная сумками, уставшая за неделю. Мамочка! Лина чувствовала, что дочка соскучилась. Она вглядывается в Катино лицо, как будто хочет найти какой-то ответ. Только на что?

«С бабушкой? Да все нормально, – кривится дочь. – Конечно, ругаемся! А то ты, мам, не знаешь нашу бабушку! Да нет, ерунда, по мелочам! Что со мной? Мам, ты сдурела? Да не похудела, выросла! Точно не похудела, мам. У тебя паранойя!»

Уже по дороге со станции они умудрялись поцапаться.

А ведь еще предстояло общение с Тамарой Андреевной…

Как Лине хотелось остаться дома и не переться на дачу! Не умирать в душной переполненной электричке, не дышать перегаром и потом, не тащить тяжеленные сумки! Отдохнуть от дочки и мамы, от всех отдохнуть… Просто побыть в одиночестве. Хотя бы один разочек, один! Не заслужила? Не заслужила отваляться, отоспаться, оттрепаться по телефону, есть что придется, например, бутерброды и тортик. А вечером выпить пару бокалов вина и блаженно уснуть под оркестр Поля Мориа.

Но нет, как Лина с собой ни боролась, как ни обещала себе, как себя ни ругала – с четверга закупала продукты, а в субботу, ненавидя себя и весь мир, тащилась на вокзал. Долг превыше всего. Всем должна. Всегда и всем. Бывшему мужу нужно низко кланяться за алименты. Но разве другие не платят? Маме за всё. Дочке за нее саму, а позже за внуков. «Я тебе подарила двух здоровых и красивых внуков, – кричала Катя. – Другие всю жизнь ждут, а ты молодая и клевая бабушка!» Можно подумать, Лина ее об этом просила. Нет, внуков она обожала! Но вполне спокойно могла бы и подождать. Лет десять точно.

Любовник… Ох, это тема больная.

Любовником Лина обзавелась спустя семь лет после развода с Кирилловым. Совершенно случайно. Павел Корпиков сидел в соседнем кабинете и был немцем, то есть переводчиком с немецкого. Так они называли друг друга – «французы, немцы, англичане, итальянцы».

Кстати, Павел действительно был похож на немца – худощавый, белобрысый, голубоглазый, с сухим бледным ртом и беспокойным, тревожным взглядом. Успехом у женского пола он не пользовался.

Иногда они с Линой сталкивались в курилке, реже в буфете. В буфете он был гостем редким – так, чашка кофе или чая, скромный бутерброд с сыром или дешевое песочное кольцо.

Потом Лина узнала причину – денег на полноценный обед ему не давали. А вот с аванса и получки поощряли – тем самым ореховым коржиком и чашкой кофе.

Кофе, надо сказать, в буфете варили отличный. Да и сам буфет был неплохим – тут тебе и первые блюда, включая грибные супы и солянку, и вполне приличное второе, например, пожарские котлеты с зеленым горошком или припущенный, с запеченным картофелем, судак. Словом, не просто столовка, а вполне себе кафе. Да еще с нормальными ценами. В обеденный перерыв все срывались туда, и гомон стоял, как на птичьем базаре.

А в это сладкое время Павел Корпиков давился бутербродами с сырком «Волна» и нарезанной палочками морковкой – жена заботилась о его здоровье. Заботилась, а питаться в буфете не позволяла – дорого.

Все знали, что Павел женат на женщине много старше себя, воспитывает ее двоих детей, живет в ее квартире, и по его внешнему виду можно было сделать предположение и даже заключение, что счастьем там и не пахло.