С. И. Вавилов и предыстория советского атомного проекта

Седьмым пунктом Постановления было создание постоянной Комиссии по атомному ядру (при физико-математическом отделении АН СССР) в составе: С. И. Вавилов (Председатель), А. Ф. Иоффе, И. М. Франк, А. И. Алиханов, И. В. Курчатов, А. И. Шпетный (УФТИ) и В. И. Векслер (секретарь). Командные высоты (место председателя и секретаря) в комиссии принадлежали фиановцам при численном паритете с ЛФТИ. Представителей РИАНа не было вообще, а попавший под колесо репрессий УФТИ был представлен скорее партработником, чем физиком-ядерщиком.

Кстати говоря, предыдущую Комиссию по изучению атомного ядра, созданную в 1933 г. и прекратившую своё существование в 1936 г., возглавлял А. Ф. Иоффе, секретарём её был Л. В. Мысовский (ГРИ), а членами её были также И. В. Курчатов, С. Э. Фриш (ГОИ и ЛГУ) и А. И. Лейпунский (УФТИ).

Новая комиссия подготовила письмо Президиума АН СССР в СНК СССР (28 января 1939 г.), в котором повторялись основные положения соответствующего Постановления Президиума от 25 ноября 1939 г., но при этом назывались конкретные суммы, которые НКМ и НКТП должны были выделить ЛФТИ на сооружение циклотрона (700 тыс. рублей), а Академия наук рассчитывала получить от СНК на строительство фиановского циклотрона и здание для него (1600 тыс. рублей) [Там же. С. 53—54].

Казалось, С. И. Вавилов и руководимый им ФИАН уже в начале 1939 г. оттеснили крупные ядерные центры в Ленинграде и Харькове на второй план и подготовились к решающему рывку, чтобы стать лидерами в развитии ядерной физики в стране. На мартовской сессии АН СССР 1936 г. фиановец Г. С. Ландсберг упрекал руководителей Государственного оптического института (ГОИ) Д. С. Рождественского и С. И. Вавилова в некоем «гоицентризме». Ленинградцы на этот раз могли бы упрекнуть С. И. Вавилова в «фианоцентризме», или «фианизации» ядерной физики. Весной 1936 г., когда в СССР стало известно об открытии ядерного деления урана О. Ганом и Ф. Штрассманом, ленинградцы и харьковчане предприняли ответные меры, не желая уступать свои ядерные позиции.

Ответная реакция со стороны Ленинграда и Харькова (1939 г.)

7 марта 1939 г. в СНК поступило письмо наркома электростанций и элктропромышленности (НКЭП) М. Г. Первухина, в котором предлагалось головным ядерным центром сделать не ФИАН, а УФТИ, который в это время готовился к переходу из Наркомтяжпрома (НКТП) в систему АН СССР [Там же. С. 56-57]. Первухин поддерживал академизацию физики атомного ядра и концентрацию технической, т. е. ускорительной, базы в одном месте.

УФТИ, писал нарком, «располагает прекрасной материально-технической базой для работ по ядру, на создание которой уже затрачены большие средства. На территории этого института помещается Лаборатория ударных напряжений (ЛУН) АН СССР (научным руководителем которой был крупный немецкий ученый Ф. Ф. Ланге, внесший впоследствии крупный вклад в разработку советского атомного проекта — В. В.), для которой заканчивается строительство большого трёхэтажного корпуса… Оба эти института (т. е. УФТИ и ЛУН — В. В.) располагают квалифицированными кадрами и большим опытом по конструированию технических средств для ядерной физики» [Там же].

«Если для этого института (УФТИ вместе с ЛУН — В. В.) изготовить новый современный циклотрон, а также сосредоточить в нём кадры квалифицированных исследователей из ЛФТИ, то будет достигнута концентрация сил и средств, АН СССР получит новый исследовательский центр по атомному ядру. При этом отпадает необходимость в дополнительных средствах по созданию такого центра в Москве» [Там же].

Обращение именно Первухина в СНК было связано с тем, что в связи с реорганизацией НКТП, УФТИ временно был переведён в распоряжение НКЭП.