— Здесь мне по крайней мере платят. Да и куда я пойду? Я сюда-то еле устроилась. А не работать мне нельзя.
— Почему это нельзя? Потому что судья сказал? Не бойся его, он просто запугивал тебя. Ты не обязана работать! Если что, я сам с ним поговорю.
— А отметка в личной грамоте? Не надо меня жалеть, Мариен. Эдвину гораздо хуже, чем мне.
— Я знаю, что хуже! Но неужели ты думаешь, что ему станет лучше, если ты будешь убиваться на работе?! Устроила себе Серый Город! Ты собралась семь лет с утра до ночи не разгибать спины?!
Диаманта чуть не заплакала.
— Я ненавижу эту работу! Я знала, на что иду, но не думала, что будет настолько тяжело… Я так устаю, мне всё время хочется спать… Но у меня нет другого выхода!
— Как это нет?! Ты можешь бросить работу в любой момент. Ты же не одна! Мы с отцом дадим тебе денег, сколько нужно!
— Я знаю, но… Родители настаивают, чтобы я подала на развод…
— Да, мама постоянно говорит об этом.
— Она думает, что ещё немного — и я соглашусь. А я никогда не соглашусь! Уж лучше семь лет буду работать. Ты давно приехал?
— Только что. Иди отдыхай. Я приготовлю что-нибудь на ужин.
Диаманта не стала спорить и прилегла на диван в гостиной, радуясь, что завтра выходной, а Мариен ушёл на кухню. Он ничего не сказал сестре о том, что только что разговаривал с сыном судьи и узнал, что Эдвина содержат в ужасных условиях.
На следующее утро Диаманта проснулась поздно, в десять. В окно светило солнце. Она не спеша встала и обнаружила на столе готовый завтрак и записку Мариена: «Ешь. Вернусь в одиннадцать».
— Интересно, куда это Мариен ушёл без меня? — удивилась она и принялась завтракать.
Мариен вернулся в одиннадцать, как и обещал. Диаманта спросила:
— Куда ты ходил?
— К Янетте.
Он помолчал и философски заметил:
— Эдвин не отрёкся от Мира Неба и согласился на тюрьму, ты пошла на чёрную работу — вот и я решил не отставать.
— Как?
— Вспомнил, что Янетта очень переживала за своего брата. И решил им помочь. Предложил заниматься с её братом бесплатно, раз она не может платить за школу. Он переберётся в замок, и я буду его учить каждый день.
— Какой ты молодец! Только у тебя терпения хватит? Ты же злишься, когда тебя сразу не понимают, когда приходится повторять.
— Хватит. Я добрый и терпеливый.
Мариен вернулся в замок вместе с братом Янетты, Урмисом. Это был восьмилетний кареглазый мальчишка, сообразительный, разговорчивый. Он отчаянно картавил и при этом говорил очень быстро, так что с непривычки понять его было непросто. Вначале он стеснялся Мариена, но по дороге освоился и засыпал его вопросами — тот только успевал отвечать.
От замка Урмис пришёл в восторг. Мариен решил заниматься с ним два часа утром и два часа вечером, давая объёмные задания для самостоятельной работы. Проверив его знания и обнаружив, что мальчик едва умеет считать и совсем не умеет читать, Мариен взялся за дело. Первый урок дался им обоим нелегко, но Урмис очень старался и в конце концов удостоился от Мариена похвалы.
За время поездки в Тарину у Мариена окончательно созрел план, как написать в Эстуар. Новости об Эдвине сильно его встревожили, как и состояние Диаманты, и он решил не медлить ни дня.
Раз в месяц он отправлял в Эжант большое количество почты. В этот раз готовил подборку материалов для астронома Ти. Бумаг было много, Мариен оформлял их несколько часов. «Если ищейки Рэграса вздумают посмотреть, что это я пишу, заснут на второй же странице», — усмехнулся он, взял очередной чистый лист и начал письмо.
Он рассказал астроному об Эдвине, Диаманте, Дамире и Амме, закончив просьбой как можно скорее передать письмо в Эстуар — после чего вложил лист в научный текст. Упаковал бумаги, самолично отнёс их вниз и погрузил в тележку. Остин в этот же день увёз их в город.
Декабрь выдался мягким, а в январе ударили жестокие морозы. Тарину окутал зимний туман, дым из труб поднимался вертикально в небо. На улицах редко можно было встретить прохожих. Диаманта ходила на работу, по самые глаза закутавшись в тёплый шарф.
Эдвин за полгода сильно ослабел и похудел. Летом, измученный грязью и вонью, он не раз просил тюремщика дать ему воды, чтобы помыться, но тот только отвечал: «Не положено». А потом наступили холода.
Соломенный тюфяк и тонкое одеяло перестали спасать от холода ещё осенью. Но когда началась зима, прошедшая осень показалась лёгким временем.
В очередное утро Эдвин проснулся с сильной головной болью. Встал, и ему показалось, что кандалы вдвое тяжелее, чем обычно. Тюремщик, как всегда, принёс ему завтрак — хлеб и воду. Эдвин взял их, но, не притронувшись, вернул тюремщику.
— Эй, ты чего? — удивился тот. — Теперь до обеда еды не получишь!