Рыцарь без меча

— «За оскорбления его королевского величества, за активное подстрекательство других к неповиновению властям, за распространение незаконной литературы, с учётом злостного запирательства и отказа признавать свою вину, Эдвин Эрдес объявляется государственным преступником и приговаривается к семи годам одиночного заключения без каких-либо сношений с внешним миром, дабы воспрепятствовать ему заражать других ложными убеждениями, завладевшими его разумом. В знак тяжести его преступления и для предотвращения попыток побега следует наложить на него оковы на всё время заключения, — судья многозначительно замолчал, затем продолжил: — По истечении срока заключения следует отправить означенного Эдвина Эрдеса в пожизненную ссылку, лишив его всякого права на помилование и на смягчение приговора».

— Встать, — приказал следователь.

Эдвин поднялся.

— Уведите.

Эдвин волновался, пока не знал, что его ждёт, а сейчас им овладело странное спокойствие по поводу собственного будущего. Тревожила только судьба Диаманты. Но ничего не оставалось, кроме как надеяться, что она успела уехать в Эстуар.

В тюремный двор вышел кузнец, бросил намётанный взгляд на руки и ноги Эдвина, ушёл и вскоре вернулся с кандалами подходящего размера. Взял молот, заклёпки и неторопливо принялся за работу. От грубых широких браслетов пробирал холод.

Когда кузнец закончил, охранники повели Эдвина в камеру. Он не ожидал, что кандалы окажутся такими тяжёлыми, сделал шаг и чуть не упал, споткнувшись о цепь.

— Придерживай! — проворчал охранник и обругал его. Эдвин подтянул цепь и пошёл непривычной, неловкой походкой. Его привели в новую камеру — маленькую, с толстой дверью, обитой железом. Втолкнули внутрь и закрыли.

Здесь был тяжёлый воздух и густой полумрак, который не могло рассеять крошечное окно под самым потолком. Нар не было, на влажном каменном полу лежала гнилая, вонючая солома. Эдвин посмотрел в окно, и его взгляд упёрся в высокую стену тюремного двора. День был погожий, солнечный. Увидев, как падает свет, Эдвин вздохнул — окно выходило на север.

* * *

Диаманта с Мариеном приводили дом в порядок после обыска, когда пришёл знакомый тюремщик. Поднялся в гостиную и протянул Диаманте письмо.

— От Эдвина весточка.

— А ответ… можно передать?

— Можно. Правда, не знаю, получит ли он. Да не пугайся, он жив-здоров. Просто когда выносят приговор, переводят узников в другое крыло, туда-то я не смогу передать письмо. А когда приговор вынесут — не знаю. Могут в любой момент. Иной раз следствие длится два дня, иной раз — не один месяц. Но по такому обвинению чаще быстро…

Диаманта дрожащими руками развернула лист, прочитала и протянула брату.

— Тебе запретят покидать Тарину… Эдвин советует срочно уехать… Думаю, это очень разумно. Напиши ему, что всё в порядке, что ты едешь немедленно. Возьмёшь только самое необходимое. Ну что ты стоишь? Пиши скорей, нам нельзя терять время! Я провожу тебя до Эжанта.

Диаманта достала лист, взяла перо, быстро написала Эдвину несколько строк и отдала тюремщику.

— Спасибо тебе огромное! Мы никогда этого не забудем!

— Да не за что. Вы мне жизнь спасли, разве это сравнишь с таким пустяком! Получится — передам письмо, нет — сожгу, уж не обессудьте.

— А как Эдвин? С ним хорошо обращаются?

— Уж не знаю, говорить ли. Он-то не сказал, наверно.

— Что?

— Да пришёл к нему, вижу — рубашка разорвана, кровь… Спрашиваю: «На допросе били?». Говорит, что да…

Диаманта безмолвно опустилась на стул и закрыла глаза.

— Как он себя чувствует? Серьёзных повреждений нет? — быстро спросил Мариен.

— Нет, нет, не бойтесь. Он просто, видать, сгрубил судье. Когда пытают, своими ногами узник в камеру не возвращается. А Эдвин цел, ничего с им не сделали, так, пару синяков поставили. Это в тюрьме обычное дело. Я уж сегодня просил его — смирись, не запирайся, бесполезно ведь. Даже бежать ему предлагал — так отказывается…

Тюремщик ушёл. Диаманта с Мариеном начали торопливо собираться. Но через четверть часа в ворота снова постучали. Диаманта замерла, с тревогой глядя на брата. Он спустился и открыл, а через минуту поднялся наверх.

— Что случилось? Эдвин?!

— Не Эдвин, а ты. Это тебе. Успокойся и читай.

Она взяла лист.

— Приказ явиться в судебную палату… завтра в одиннадцать… «Вам запрещено покидать Тарину. В случае, если сей приказ будет нарушен, на вас объявят розыск, а после поимки подвергнут аресту…»

Диаманта села на диван.

— Не успела. И Эдвина зря обнадёжила… как же так!

— Ему спокойнее будет думать, что ты в безопасности. Ладно, корить себя — толку мало…

* * *

Эдвин лёг на солому и хотел по привычке закинуть руки за голову, но цепи не дали. Он попытался не обращать внимания на оковы и закрыл глаза, но заснуть не смог.

В углу послышалось шуршанье. Эдвин взглянул туда и увидел крысу, которая, нимало не смущаясь его присутствием, прошлась по камере и, не обнаружив ничего съестного, скрылась в щели между камнями. Вскоре она вышла снова в компании другой крысы, покрупнее.

Эдвин подошёл к двери, постучал по ней и позвал:

— Часовой!

Открылось окошечко, в камеру заглянул чернобородый тюремщик и проворчал: