— «За оскорбления его королевского величества, за активное подстрекательство других к неповиновению властям, за распространение незаконной литературы, с учётом злостного запирательства и отказа признавать свою вину, Эдвин Эрдес объявляется государственным преступником и приговаривается к семи годам одиночного заключения без каких-либо сношений с внешним миром, дабы воспрепятствовать ему заражать других ложными убеждениями, завладевшими его разумом. В знак тяжести его преступления и для предотвращения попыток побега следует наложить на него оковы на всё время заключения, — судья многозначительно замолчал, затем продолжил: — По истечении срока заключения следует отправить означенного Эдвина Эрдеса в пожизненную ссылку, лишив его всякого права на помилование и на смягчение приговора».
— Встать, — приказал следователь.
Эдвин поднялся.
— Уведите.
Эдвин волновался, пока не знал, что его ждёт, а сейчас им овладело странное спокойствие по поводу собственного будущего. Тревожила только судьба Диаманты. Но ничего не оставалось, кроме как надеяться, что она успела уехать в Эстуар.
В тюремный двор вышел кузнец, бросил намётанный взгляд на руки и ноги Эдвина, ушёл и вскоре вернулся с кандалами подходящего размера. Взял молот, заклёпки и неторопливо принялся за работу. От грубых широких браслетов пробирал холод.
Когда кузнец закончил, охранники повели Эдвина в камеру. Он не ожидал, что кандалы окажутся такими тяжёлыми, сделал шаг и чуть не упал, споткнувшись о цепь.
— Придерживай! — проворчал охранник и обругал его. Эдвин подтянул цепь и пошёл непривычной, неловкой походкой. Его привели в новую камеру — маленькую, с толстой дверью, обитой железом. Втолкнули внутрь и закрыли.
Здесь был тяжёлый воздух и густой полумрак, который не могло рассеять крошечное окно под самым потолком. Нар не было, на влажном каменном полу лежала гнилая, вонючая солома. Эдвин посмотрел в окно, и его взгляд упёрся в высокую стену тюремного двора. День был погожий, солнечный. Увидев, как падает свет, Эдвин вздохнул — окно выходило на север.
Диаманта с Мариеном приводили дом в порядок после обыска, когда пришёл знакомый тюремщик. Поднялся в гостиную и протянул Диаманте письмо.
— От Эдвина весточка.
— А ответ… можно передать?
— Можно. Правда, не знаю, получит ли он. Да не пугайся, он жив-здоров. Просто когда выносят приговор, переводят узников в другое крыло, туда-то я не смогу передать письмо. А когда приговор вынесут — не знаю. Могут в любой момент. Иной раз следствие длится два дня, иной раз — не один месяц. Но по такому обвинению чаще быстро…
Диаманта дрожащими руками развернула лист, прочитала и протянула брату.
— Тебе запретят покидать Тарину… Эдвин советует срочно уехать… Думаю, это очень разумно. Напиши ему, что всё в порядке, что ты едешь немедленно. Возьмёшь только самое необходимое. Ну что ты стоишь? Пиши скорей, нам нельзя терять время! Я провожу тебя до Эжанта.
Диаманта достала лист, взяла перо, быстро написала Эдвину несколько строк и отдала тюремщику.
— Спасибо тебе огромное! Мы никогда этого не забудем!
— Да не за что. Вы мне жизнь спасли, разве это сравнишь с таким пустяком! Получится — передам письмо, нет — сожгу, уж не обессудьте.
— А как Эдвин? С ним хорошо обращаются?
— Уж не знаю, говорить ли. Он-то не сказал, наверно.
— Что?
— Да пришёл к нему, вижу — рубашка разорвана, кровь… Спрашиваю: «На допросе били?». Говорит, что да…
Диаманта безмолвно опустилась на стул и закрыла глаза.
— Как он себя чувствует? Серьёзных повреждений нет? — быстро спросил Мариен.
— Нет, нет, не бойтесь. Он просто, видать, сгрубил судье. Когда пытают, своими ногами узник в камеру не возвращается. А Эдвин цел, ничего с им не сделали, так, пару синяков поставили. Это в тюрьме обычное дело. Я уж сегодня просил его — смирись, не запирайся, бесполезно ведь. Даже бежать ему предлагал — так отказывается…
Тюремщик ушёл. Диаманта с Мариеном начали торопливо собираться. Но через четверть часа в ворота снова постучали. Диаманта замерла, с тревогой глядя на брата. Он спустился и открыл, а через минуту поднялся наверх.
— Что случилось? Эдвин?!
— Не Эдвин, а ты. Это тебе. Успокойся и читай.
Она взяла лист.
— Приказ явиться в судебную палату… завтра в одиннадцать… «Вам запрещено покидать Тарину. В случае, если сей приказ будет нарушен, на вас объявят розыск, а после поимки подвергнут аресту…»
Диаманта села на диван.
— Не успела. И Эдвина зря обнадёжила… как же так!
— Ему спокойнее будет думать, что ты в безопасности. Ладно, корить себя — толку мало…
Эдвин лёг на солому и хотел по привычке закинуть руки за голову, но цепи не дали. Он попытался не обращать внимания на оковы и закрыл глаза, но заснуть не смог.
В углу послышалось шуршанье. Эдвин взглянул туда и увидел крысу, которая, нимало не смущаясь его присутствием, прошлась по камере и, не обнаружив ничего съестного, скрылась в щели между камнями. Вскоре она вышла снова в компании другой крысы, покрупнее.
Эдвин подошёл к двери, постучал по ней и позвал:
— Часовой!
Открылось окошечко, в камеру заглянул чернобородый тюремщик и проворчал: