Русское язычество. Мифология славян

Есть в песне такой образ: сокол купается с орлом и спрашивает его, не бывал ли он на его родине, не печалится ли о нем милая, а орел сообщает ему, что печалится и плачет.

Ой, на мори на синьому.
Сокил з орлом купаеться,
Сокил в орла питаеться:
«Ой, чи не був, орле, в моий сторони,
Ой, чи не журиться моя мила обо мни?» —
«Ой, журиться, побиваеться,
Синзоньками умиваеться».

Здесь или два козака в аллегорическом образе сокола и орла, или же орел — действительно птица, а сокол — козак.

Аллегорический образ сокола послужил предметом для целой думы об «ясном соколяти, бездольном дитяти», относящейся, без сомнения, к разряду песенных народных произведений о невольниках в турецкой земле. Дума эта рассказывает, что соколы, прилетевшие из чужой стороны, свили себе гнездо щерлатнее (скарлатное), снесли яйцо жемчужное и вывели дитя, которое названо бездольным, то есть несчастным, потому что ему суждено претерпеть неволю.

Вилинули соколи из чужой сторони,
Сили-пали в лиси, на привоздобному дереви ориси,
И звили соби гниздо драгоцинное, щерлатнее,
И знесли вони соби яйце жемчужнее,
И вивели вони соби дитя бездольнее.

Когда старый сокол полетел искать живности, стрелки из Царьграда взяли соколенка, завезли его в Царьград и отдали лицу, которое в думе, по известному нам варианту, названо Иваном Богословцем.

И полетив старий сокил на чужу украину живности
доставати;
Вин живности не достав,
А тильки безридне та бездольне ясне соколя, свое ридне дитя, утеряв.
И шли стрильци булахивци (?) из Царегорода,
Щерлатнее гниздо усмотрили,
Орих дерево изрубили,
И бездольне, безридне ясне соколя соби забрали,
Та в Цареград его заношили,
Та Ивану Богословцеви на утиху ему оддавали.

Этому имени едва ли нужно придавать важное значение, так как, вероятно, кобзарь заменил им что-то другое, взявши его из существующей думы об Иване Богуславце, о которой мы будем говорить впоследствии на своем месте. Овладевший соколенком наложил на ноги ему серебряные путы, а на глаза жемчужную повязку, как действительно поступали в старину знатные любители соколиной охоты с любимыми птицами.

Срибрени пути ему на ноги накладае,
И жемчугом глаза (новейший анахронизм) ему закривае,
И по Царегради он похожае,
Свое сердце звеселяе
И душу свою ясним соколям утишае.

Старый сокол, возвратившись домой, узнает от сизокрылого орла о плене своего соколенка и просит совета, как ему повидать свое дитя. Орел дает ему совет полететь в Царьград и постараться прежде сказать своему дитяти правду, чтоб он не прельщался ни серебряными путами, ни жемчугом, ни тем, что ему в Царьграде хорошо жить, — пусть он поступит по-козацки. Как будет его господин гулять по Царьграду и носить его на руках, он пусть как будто в изнурении склонит свою голову; господин смилосердуется над ним и велит своим слугам снять с ног молодого сокола путы, а с глаз — жемчуг, выпустить за Царьград на высокий вал, чтобы там овеяло его ветром и соколенок стал бы здоров.