Русский струльдбруг (сборник)

Небо низкое, белесое. Никаких растений, мелкий ручей промерз до дна, птиц нет. Никакой радости в мертвых изгибах камня, в ледяных наростах. Зачем людям такой страшный край, если жить нельзя в нем?

Невыразимым холодом обожгло сердце.

Проснулся. Светлый нежный туман плыл над темной рекой, цеплял заросшие густо берега, следовал всем, даже ничтожным изгибам берега. Маленький ефиоп тоже открыл всегда испуганные глаза. Хотел закричать – и не смог. Показалось, будто лицо, похожее на человеческое, уставилось на него из тумана – со всей полнотой власти и грозным величием. Понимал, что никакого лица нет и быть не может, просто слабым ветерком водит туман, взлохмачивает, но от этого еще явственней ощутил чужой взгляд. Даже вспотел, увидев завозившегося в гамаке одноногого. Подумал: вот возьму нож и заколю его, чтобы не мешал. Но что-то подсказало маленькому ефиопу, что делать этого не следует.

Плеск воды.

Свет утренний.

Вот только что одноногий спал, а теперь держит ефиопа за голое плечо.

«Вот живем грешно, как звери…» Будто правда жалел о чем-то таком. «За этим лесом будут горы…» Водянистыми глазами разглядывал ефиопа. «На горах нет духоты…».

Аххарги-ю ничего одноногому не подсказывал, только следил за словами, как они складываются у него в определенном порядке. Видимо, контрабандер нКва прав. Для межзвездного сообщества существа Земли могут представлять только чисто эстетический интерес. Неразумные, они по воле инстинкта бросаются даже на собственную тень, распаленный инстинкт часто ведет их к гибели. Неистовая триба Козловых, похищенная другом милым с Земли для продажи на аукционе, несомненно, находится с этими существами в родстве.

Последний раз Аххарги-ю видел нКва, друга милого, на Плутоне.

Время от времени в Граничных шлюзах устраивают облавы. Там, на Плутоне, нКва и задержали с большим, даже очень большим грузом. Известность контрабандера не делала его неприкасаемым. Тем более что вывезенная с земли триба Козловых, помещенная в изолятор вместе с сохатыми и казенной кобыленкой, неистово шумела, требовала полной свободы и различных гражданских прав. Все до одного Козловы, от мала до велика, кидались на каждое смутное движение, любую тень за невидимым Y-стеклом принимали за начальство. «Смотрите, – жаловались, – нас до чего довели!» И гадили прямо во дворе, на глазах межзвездных инспекторов, чтобы начальники видели их якобы вынужденную неопрятность. А самые наглые повторяли: «Мы-то тут при чем? Вы Ивана дерите!» Жаловались: это ведь Иван Козлов отправился рубить жерди. А навстречу рогатые вылетели – глаза красные. Кобыленку чуть не оприходовали казенную. Дважды два – четыре, знаем мы эти налитые кровью глаза! В общем-то, и правильно Иван схватился за топор. Нестерпимо такое для нас, Козловых!

Галдели, прижимали приплюснутые носы к невидимому Y-стеклу.

Кто-то чертил на невидимой плоскости пифагоровы штаны, дескать, но пасаран!

Дескать, не путайте нас с сохатыми! И с кобыленкой казенной мы совсем не в той связи, которая вам видится. Зачем вы вообще врете Высшему Существу, что мы якобы симбионты, что речь тут идет о каком-то коллективном спаривании? И непристойными жестами показывают: кранты вашему контрабандеру!

Спасая нКва, друга милого, Аххарги-ю, понятно, упирал в основном на Красоту.

В Комиссиях самых разных уровней твердил неустанно: стремление к Красоте – фундаментальное свойство природы. Большой Взрыв, например, сорвал аплодисменты у Высшего Существа самим сиянием своим. А многоклеточные существа с Земли? Разве не ими радовал нКва блистающие миры межзвездного сообщества? Да, расправлял он лоснящиеся щупальца, сверкал сайклами на членов самых разнообразных комиссий, нКва, друг милый, вывез с Земли множество живых видов. Но опытный контрабандер никогда не тронет даже самое ограниченное, самое презренное существо, если точно не определена тупиковость его эволюционного развития. Никогда нКва не покушался, например, на иктидопсисов или на тупайю. Они вымерли сами по себе, успев дать начало более перспективным видам. Но зачем, скажем, жалеть трилобитов? Глаза фасеточные, у некоторых – на стебельках. Выбросят такие глаза наружу, а сами зарываются в ил, переживают: вот, дескать, их путь не ведет к храму. Полмира отдашь за такую прелестную и тупую тварь. Или цефалоподы! До их появления на Земле было так тихо, как в томных прокисших живых болотах Мегары. А цефалоподы сразу привнесли крутую динамику в отношения, хотя их собственный путь тоже не вел к храму.