Русский народ в битве цивилизаций

Основу любой религии составляет тайна связи этого мира и «мира высшего», или иначе — человека и Бога. Логически допущение такой связи противоречиво, она постигается лишь религиозным переживанием. В христианстве она осознается через концепцию боговоплощения. Человеческая история находит свой источник и свое обоснование в этом акте, и так же точно любой народ, принимая христианство, этот акт повторяет. Принятие христианства есть воспроизведение боговоплощения, в котором таким же образом осуществляется соприкосновение двух разных миров. Эта очень старая формула имеет удивительно емкое конкретное содержание. Христианство «воплощается» в народе (или целой группе народов), одеваясь «плотью» его предшествующей истории, культуры, национальной традиции, пронизывая и освящая их. Индивидуальность народа при этом не только не утрачивается, но приобретает новые грани, а часто впервые осознается. В этом смысле мне не кажется столь еретическим выражение Лютера «Немецкий Бог» (Deutscher Gott), которым его так часто попрекали. Он, видимо, имел в виду это конкретное «воплощение» христианства в германских народах. Тот же смысл можно видеть и в часто употребляемом выражении «Русский Бог» или «русский Христос» у С. Булгакова (19).

Именно так воплощение христианства в эллинистическом Востоке и эллинской культуре породило восточное, византийское христианство с его великими богословскими системами. Воплощение в западно-римском мире с его идеей мировой империи и мирового порядка создало католицизм. Видимо, совершенно специфический плод дало воплощение христианства у народов Центральной и Южной Америки — в основном среди метисов и индейцев, наследников доколумбовских цивилизаций. Силы, которые оно создало, проявились хотя бы в войнах «Христерос» (солдат «Царя-Христа») в 20-е гг. нашего века, в которых мексиканские крестьяне отстаивали свою веру против жесточайших гонений. Или позже — в «Теологии освобождения».

Христианство пришло и в мир германских народов, центральный миф которых содержал предсказание гибели земли, откровение о силах хаоса, временно связанных богами порядка, о Волке и мировом Змее, которые освободятся и уничтожат космос. В «Эддах» счет суток ведется не на дни, а на ночи, счет годов — не на лета, а на зимы и т. д. Христианство германских народов дало, например, теологию Мейстера Эккарта с его учением о «бесформенной и пустынной бездне божества», где душа «теряет все желания, образ, понимание, форму и умирает своею высшей смертью». Из того же источника возник и протестантизм. В конце этой линии развития мы видим зарождение технологической цивилизации: материальное создание «бесформенной и пустынной бездны», технологического Ничто, в котором человеческая индивидуальность, душа «умирает своею высшей смертью».

РУССКОЕ «ДВОЕВЕРИЕ»

В России, как и в других цивилизациях, христианство было воспринято народом, уже обладавшим глубокой культурой и сложившимся мировоззрением. Оба встретившиеся таким образом аспекта единой Истины оставили неизгладимый след в русской душе. Их сосуществование чаще всего характеризуется термином «двоеверие». Термин старый, употребляется еще в житии Феодосия Печерского, где, однако, обозначает поведение людей, способных хвалить и свою и чужую веру. Но утвердился он в применении к русскому мужику, как характеристика его якобы ущербного религиозного сознания, когда он, формально исполняя ритуалы православия, сохраняет и веру в языческие божества. Употреблялись и другие термины: православно-языческий синкретизм, синтез, амальгама. Мне представляется в соответствии со сказанным в предшествующем параграфе, что возникшее сложное явление гораздо полнее характеризует формула Символа веры: «Нас ради человек и нашего ради спасения воплотившегося…» То есть православие «воплотилось» в духовное тело языческой Руси, и их встреча наиболее содержательно понимаема в тех же категориях, которые применяются к боговоплощению или святому причащению.