Читаем Русский Мисопогон. Петр I, брадобритие и десять миллионов «московитов» полностью

Архимандритом и игуменом, от своего братства по древнему святых отец преданию избранным, и в коейждо епархии от архиереев рукоположенным, в монашеском житии многолетно обучившымся, и монастырское всякое служение прошедшым, и искус делом приемшым, а не новостриженцом, ниже не прошедшым всякое в монастыри служение и послушание или чину монастырскому не навыкшым: и жити им благоговейно, и чин монастырский хранити, и быти не яко обладателем, по апостолу, но образ показовати во всем собою[924]. К сему быти страннолюбивым и братолюбивым, а не сребролюбцем, ниже самолюбцем. В пищи и одежди и прочих потребах[925] имети равенство со братиею, а излишества ошаятися, (Л. 67) и ризами не украшатися, и шолковых одежд отнюдь не носити: чюжда[926] бо весма и противна[927] сицевая[928] обещанию монашескому. Имети же одежды, яко отци святии вси сами ношаху и прочым завещаваху: власяныя и шерстяныя. И в путешествиих, за немощь или за старость, ездити на конех не многоценных и дебелоплотных: срам бо сие велий и безчестие[929] духовному всему чину и клиру[930]. Но вся в пищах, и одеждах, и прочих смиренная и худая любити и имети по писаному: «Елико велик еси, толико смиряй себе»[931]. Славы мира сего и богатства не искати. И паствы своея, врученыя игуменом[932], – монахи – паствити по чину монашескому. И не оставляти оным вне монастыря скитатися по градом и весем притворством лицемернаго убожества. И в мирских домех не попущати пребывати.

Четвертое[933]

Монахом, давшым обеты Господу Богу: быти в послушании и покорении у игумена и наставника своего и без воли его ничтоже творити, (Л. 67 об.) даже до исхода души своея, и терпети всяку скорбь и тесноту, жити по обещанию своему в подначалстве и послушании, а не самоволствовати. Хранити же чистоту, нищету и смирение: в сих бо монашеское житие содержится.

Пятое[934]

Всему священному чину, наипаче архиереем и иереем: часто прочитати священныя правила, каноны[935] святых апостол, и Синодов всех, и толкования на ня богомудрых мужей – Восточныя Церкви учителей (не менше бо Евангелиа Церковь Божия почитает я́)[936], и в тех присно поучатися, и в иных Божественных Писаниих, кроме отреченных еретических книг[937], по реченому: «Пытайте Писания, яко в тех имети мните жизнь вечную»[938]. И паки: «Всякое Богодухновенное Писание полезно есть ко учению, ко обличению, ко исправлению, к наказанию, еже в правду. Да совершен будет Божий человек и на всякое дело благое благоуготован»[939].

(Л. 68)

Шестое[940]

Иереем, приимшым благодать Пресвятаго Духа чрез архиерейства нашего хиротонию: вверенныя им христианы научати право веровати[941] во Отца и Сына и Святаго Духа и добре жителствовати; и души их управляти словом учителства, показующым собою и делы своими пути спасителныя, и еже друг к другу имети любовь нелицемерну, и увещевати хранити заповеди Божия, и церковная установления, и отец святых предания, ихже едино, еже блюсти пост в заповеданныя дни, и среды, и пятки всего лета, воздержаяся от излишеств и всяких телесных сластей, от Церкве бо уставленыя посты дерзостно разрешающии анафеме от святых отец предаются, яко свидетелствует Гаггрскаго синода канон 19[942].

Седмое[943]

Иереем самым быти благоговейным и учителным, а не кощунником, срамословцем, гордым, гневливым, безстудным, (Л. 68 об.) пияницам, ропотником, мятежником; и не дерзати бити согрешающыя, «но исправляти таковыя в дусе кротости»[944], по святому апостолу, словом учителства, преслушающыя же наказывати запрещенми и отлученми.

Осмое[945]

Иереем, уведевшым кого еретика или расколника, увещати и обращати к православию и единомыслию Святыя Восточныя Церкви. Не покаряющихся же упорников, по первом и втором наказании, церковный вход таковым возбраняти, и ради мздовосприятия или человекоугодия таковых не таити, но возвещати нашей мерности или по месту архиереем.

Девятое[946]

Истинным пастырем: не обиноватися лиц силных, ниже усрамлятися богатых, но зле живущыя и не кающыяся обличати, умоляти и запрещати. Вдов, сирот и всех, не имущих помощи от обидящих, (Л. 69) заступати и защищати. В правде же о таковых и душу свою полагати (по словеси Христову)[947] должно есть.

Десятое[948]

Всем священным сущым и людином: ведети нуждно[949] десять заповеди, в Древлнем[950] Завете Богом преданыя, и в Новом подтвержденыя, и изучати я́ изустно и хранити непрезорно. К сему же и церковныя заповеди блюсти. И знати известно седмь Святыя Таины церковныя и право о них мудрствовати по преданию Святыя Восточныя Церкви. И стрещися от грехов смертных, паче же от мстительных, вопиющих к Богу на творящыя их.

Первонадесятое[951]
Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука