Русский быт в воспоминаниях современников

Они платили танцмейстеру и его дочери, которые нарочно для того выписываны были из столицы и жили в доме губернатора, по полтине только с человека за два часа, вместо того что танцмейстер не брал менее двух рублей, когда бы он ездил к каждому в дом. Такое же было установление и для классов грамматики, арифметики и геометрии, для которых приглашены были за умеренные цены учители из народных училищ, у которых считалось за непристойное брать уроки девицам в публичной школе. Дети и учители были обласканы, довольствованы всякий раз чаем и всем нужным, что их чрезвычайно и утешало и ободряло соревнованием друг против друга. Тут рисовали и шили, которые повзрослее девицы для себя театральное и нарядное платье по разным модам и костюмам, также учились представлять разные роли. Сие все было дело губернаторши, которая была как в обращении, так и во всем в том великая искусница и сама их обучала. Сие делало всякий день людство в доме губернатора и так привязало к губернаторше все общество, а особливо детей, что они почитали за чрезвычайное себе наказание, ежели когда кого из них не возьмут родители к губернатору. Несмотря на то, чрезвычайная сохранялась всегда пристойность, порядок и уважение к старшим и почтенным людям. О сем долгое время сохранялась, да и поныне сохраняется память в тамошнем краю. Да и можно видеть из пролога на открытие театра и народного училища, в помянутой же части напечатанных.

Но губернатор в сии увеселения почти не мешался, и они ему же мало не препятствовали в отправлении его должности, о которой он беспрестанно пекся, а о увеселениях, так же как и посторонние, тогда только узнавал, когда ему в кабинет приносили билет и клали пред него на стол. Сие его неусыпное занятие должностью обнаруживалось скорым правосудным течением дел и полицейскою бдительностью по всем частям управы благочиния, что также всем не токмо тогда было известно, но и доныне многим памятно. Сверх того, сколько мог, он вспомоществовал и просвещению заведением типографии, где довольное число печаталось книг, переведенных тамошним дворянством, а особливо Елисаветою Корниловною Ниловою. Печатались также и для поспешности дел публикации и указы, которые нужны были к скорейшему по губернии сведению; были также учреждены и губернские газеты для известия о проезжих через губернию именитых людях и командах и о ценах товаров, а особливо базарных хлеба, где, когда и по какой цене продавался. Сие особливо полезно было для казны при случае заготовления большого количества провианта; ибо провиантским коммиссионерам не можно было возвысить чрезвычайным образом цен против тех, которые объявлены были в губернских печатных ведомостях, сочиняемых дворянскими предводителями каждого уезда под смотрением одного надежного чиновника, живущего в губернском городе при губернаторе, который и из других рук также получал тайные для проверки сведения. Словом: в 1786 и 1787 году все шло в крайнем порядке, тишине и согласии между начальниками.

В последнем из сих годов открыто народное училище, которое принесло большую честь губернатору (как) известною речью, говоренною однодворцем Захарьиным, сочиненною губернатором по поводу тому, что преосвященный был тогда человек неученый и при нем таковых людей не было, кто бы мог сочинить на тот случай приличную проповедь. О сей речи неизлишно думается сообщить особливый анекдот.

Вот он. Хаживал к губернатору из города Козлова однодворец Захарьин, — который принашивал ему сочинения своего стихи, большею частью заимствованные из священного писания. В них был виден нарочитый природный дар, но ни тонкости мыслей, ни вкуса, ни познаний не имел; он ему иногда читывал свои стихи, то по способности сей хотел его поместить в какую-либо должность в приказе общественного призрения. В сие время, то есть в августе 1786 года, получен именной указ, коим непременно велено было открыть под ведомством приказа общественного призрения народное училище 22-го числа сентября, то есть в день коронования Императрицы. День приближался. Надобно было по обыкновению при открытии училища говорить речь или проповедь. Он сообщил о сем преосвященному Феодосию, который был человек и неученый и больной, то он отказался.

Губернатор убеждал, чтоб он приказал своему хотя проповеднику то исполнить; но и в том не успел, ибо тот проповедник был дьякон, невзирая на то, хотя без всяких талантов, но человек притом невоздержанный и на тот раз пил запоем. Губернатор послал в город Ломов к архимандриту, человеку ученому, который хотя по духовному правительству принадлежал Тамбовской епархии, но по губернскому правлению Пензенской губернии. Сей обещал приехать, но дни за три до назначенного дня прислал курьера с отказом, сказав тому причину, что пензенский губернатор требует его в Пензу для сей же надобности. Получа сие, Державин не знал, что делать; а как при-лучился у него помянутый однодворец Захарьин, то он и вызвался, что он напишет речь, когда ему то будет позволено.