Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

По А.Ю. Якубовскому, купцы-мусульмане[716] еще до завоевания Средней Азии Чингис-ханом поддерживали монголов.[717] Многие из них, часто бывая в Монголии, «вели непосредственную торговлю с монголами». «А некоторые из этих купцов, вернее из купеческих компаний, так прочно связали себя с интересами торгово-денежных отношений Восточной Азии, что держали в своих руках даже торговлю между Монголией и Китаем».[718] Более того, мусульманские купцы играли огромную роль и во властных структурах монгольской государственности.[719] А.Ю. Якубовский приводит широко известный пример, что более 75 лет Туркестан находился фактически на откупе у крупного торгового дома: сначала (до 1238 г.) у богатого купца Махмуда-Ялавача, а затем до 1289 г. его сына Масуд-Бека. Эти «купцы-откупщики были фактически настоящими правителями огромной страны».[720] Известно также, что другой мусульманин — Абдурахман занимался откупническими операциями в Китае.

Как видим, монголы Золотой Орды аналогичные принципы налогового сбора использовали и на Руси. Русь не стала исключением, и ее, видимо, на рубеже 50–60-х годов XIII в. наводнили знающие свое дело мусульманские купцы-откупщики.[721] «Пожалуй, нигде в монгольской империи мусульманские купцы не получили такого признания и таких выгод, как в Золотой Орде при Бату и его преемнике Берке-хане».[722] Вот и на Руси «окупахуть бо ти оканьнии бесурмене дани и от того велику пагубу людемъ творяхуть: роботяще резы и многы души крстьяньскыя раздно ведоша». В этих горьких словах слышится живой голос современника, сообщающего о сборе дани, при котором творились насилия и злоупотребления. Насилия были следствием того, что русский народ не мог примириться с «томящими» их иноземцами-иноверцами, принесшими новые порядки.

Во второй части летописного известия, излагающего конкретные обстоятельства, связанные с восстанием, нас прежде всего привлекает сообщение о приезде ханского представителя. «Бе бо тогда титям приехалъ от цесаря Татарьского именем Кутлубии золъ сыи бесурменинъ».[723] Здесь очень много непонятного. Что такое или кто такой «титям» или «титяк»? К кому относится имя «Кутлубий» — к «титяму» или к «цесарю Татарьскому»? Кто такой сам «цесарь Татарьский» — великий или ордынский хан? Не только не вносят ясность, но, наоборот, запутывают дело другие летописи. В Воскресенской, например, читаем: «Бе бо того лета приехалъ Титямъ посломъ на Русь отъ царя Татарскаго, именем Кутлубий».[724] Симеоновская летопись дает такой текст: «Бе тогда приехалъ титамъ на Русь отъ царя Татарскаго, именем Кутлубии».[725]

А.Н. Насонов, обращаясь к этому сюжету, полагает, что «откупщики приезжали на Русь в начале 60-х гг. XIII в. от императора монгольской империи, а не от Берке».[726] Этот вывод ученый сделал, во-первых, на основании того, что «царем» или «цесарем» в летописях до 1265 г. назывались монгольские императоры, а не ханы, правившие в Сарае, а, во-вторых, на созвучии имени Кутлубий с именем тогдашнего «каана» — императора Хубилая (1259–1294).[727] Если первое наблюдение, возможно, является верным,[728] то второе вызывает сомнения. Дело в том, что не меньшее соответствие имя «Кутлубий» находит в имени известного на Руси баскака Кутлубуги, кстати связанного своим пребыванием с Ростовом,[729] называемого А.Н. Насоновым центром вечевого сопротивления этого времени.[730]

Теперь о слове «титям». Безусловно, это не имя собственное, о чем толкуют поздние летописи, а за ними и А.Н. Насонов.[731] В форме «тетим» («титим» древнетюркских текстов) оно переводится как «упрямый, упорный, стойкий, решительный».[732] В памятниках древнетюркской письменности, возникших еще до ордынского нашествия, встречается и близкое к ним слово «тетиг» («тетик»), что означало «сообразительный, понятливый, сметливый».[733] Позже оно стало значить «проворный, бодрый, дельный, опытный в советах».[734]

Следовательно, «титям» это определение каких-то качеств «Кутлубия»-Кутлубуги и, видимо, если исходить из того, что он к тому же «зол сыи бесурменин», в глазах русских людей отнюдь не лестное.[735]

Если наши наблюдения верны (не приводя никаких аргументов, также считает Дж. Феннел: «Кутлу Бег, который был представителем хана Золотой Орды»[736]), то принципиальные построения А.Н. Насонова далеко не бесспорны. «Кутлубий» — не император Хубилай, а мог быть посланником хана Джучиева улуса Берке.[737] Следовательно, неверной является и дальнейшая трактовка событий, произошедших (или, наоборот, не произошедших) после восстания. Их А.Н. Насонов связывает со смутами, положившими начало отделению Золотой Орды от империи: «Момент для призыва к восстанию мог быть благоприятным».[738]

В любом случае, по нашему мнению, эти смуты напрямую не сказались на Руси. К восстанию привела сама внутренняя ситуация на Руси, те мусульманские чиновники, которые творили «великую пагубу» и «лютое томленье». Не последнее значение имели и религиозные мотивы.