Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

Эти расхождения были отмечены А.Н. Насоновым. Сам же он присоединился к К.А. Неволину, подчеркнув, во-первых, что при переписи имелось ввиду обложение, «соразмерное силам плательщиков», а, во-вторых, «злоупотребление бояр при переписи имущества».[692]

Фактически согласился с такими выводами М.Н. Тихомиров. Развивая второй тезис А.Н. Насонова, он пишет, что в 1259 г. речь шла «о неправильном распределении налогов среди новгородцев, вследствие чего татарские поборы всей своей тяжестью падали на маломощных "меньших людей", а бояре сравнительно легко несли это бремя. Следовательно, — продолжает М.Н. Тихомиров, — "меньшие люди" сопротивлялись не установлению переписи, а ее условиям, отягощавшим именно бедные слои населения».[693] В суждениях М.Н. Тихомирова прослеживается явное стремление придать событиям оттенок классовой борьбы. Вместе с тем он верно отмечает, что условия обложения исходили не только от внутренней ситуации, но и от монголов: «Система обложения создавала возможности для злоупотреблений, так как плательщики должны были облагаться данью в зависимости от своего имущественного положения, которое определялось хищными и продажными ханскими чиновниками».[694] Полагаем, что здесь важно не сильное определение в отношении татар, а констатация того факта, что «плательщики должны были облагаться данью в зависимости от своего имущественного положения».

В этой связи шагом назад является мнение, высказанное В.А. Буровым. Он считает, что «только черное, торгово-ремесленное население», то есть новгородцы входившие в сотни, «несло основные платежи». На это население и «должно было прийтись татарское "число", десятина».[695] Бояре же ничего не платили.[696]

Думается, это неверно. Во-первых, общая постановка даннического дела у монголов была иной. Из источников известно, что данью облагалось все население, причем учитывалось его имущественное положение. Подход к жителям завоеванной страны у монголов зиждился в основном только на выгоде дани. «Среди благородных и подлых не бывает ни одного человека, который мог бы быть освобожден [от уплаты податей]», — говорит один китайский источник.[697]

Естественно, что монголы были заинтересованы в сборе как можно большего ее количества, а это можно было сделать собирая дань не с имущественно маломощного черного люда (но и с него тоже), а, наоборот, с имущественно обеспеченного слоя: в новгородском случае — с «вятших», бояр.[698] Во-вторых, сама летопись свидетельствует, что от монголов страдали и бояре.

Вместе с тем историки отмечают, что летописные сентенции по этому поводу противоречат друг другу. Действительно, если в одном случае «звери»-татары пьют «боярскую кровь», то в другом — бояре «творят собе легко, а меншимъ зло».[699]

«Не все ясно в этом рассказе, — пишет, к примеру, В.Л. Янин. — И прежде всего кажутся противоречивыми морально-социальные оценки летописца… Совместить эти оценки возможно, только разделив их. Первая сентенция, несомненно, отражает позицию летописца; вторая, по-видимому, принадлежит боярам. Татары прибыли в Новгород пить кровь боярскую, но бояре находят способ сделать себе легко, а меньшим зло, иными словами, перекладывают тяжесть "числа" на меньших, чернь».[700] К этой точке зрения присоединяется (с некоторым «коррективом») А.В. Петров:»путь разрешения данного противоречия, предложенный В.Л. Яниным, правилен».[701] Позволим себе усомниться в этом.

Итак, после решительного отказа «меньших» дать «число» на вече, превратившемся в «супор», «вятшие» вначале, видимо, попытались убедить «чернь», а затем просто стали требовать от нее покорства. По словам летописи, «вятшии велятся яти меншим по числу». Дело шло к междоусобному столкновению, о чем недвусмысленно повествует лето-писец.[702] Но этого не случилось. Нам неизвестно достоверно, почему удалось избежать кровопролития, но, судя по тексту, из-за того, что вмешался Александр Ярославич. «И бысть заутра, съеха князь с Городища, и оканьнии Татарове с нимь…».[703] Этим единственно верным поступком он как бы разрубает туго затянутый узел возникших противоречий. Понятно, недовольство осталось. И из-за того, что пришлось пойти на мероприятие, неизвестно какие кары сулящее, и из-за того, что для «вятших» — бояр — «злых светом» — выплата дани не была связана с таким напряжением, как для «менших». Поэтому, по мнению новгородского летописца, «творяху бо бояре собе легко, а меншимь зло». Но бояре отнюдь не были избавлены от общей переписи и, следовательно, от дани, как доказывает В.А. Буров. Летописец совершенно определенно сочувствует не только «меншим», но и «вятшим», когда говорит, что «звери дивияя», т. е. монголы, наведены Богом «ясти силныхъ плъти и пити кровь боярьскую».[704]