Руны Вещего Олега

– Их числом меньше, давайте сокрушим и поглядим, кто кому будет платить ругу! – воскликнул древлянский князь в добротно слаженном вооружении, восседавший на вороном койсожском коне.

– Нет, не надо, – застонал Пырей, – с дьяволом сражаться невозможно! Не надо!

Но его уже никто не слушал. Князь на вороном коне воздел свой меч и принялся командовать воинами:

– Десное крыло – Неглин, шуйское – Франк, сердце поведу я, птицей на ворога, рысью, пошли!

– Мерзкие греческие свиньи, они опять подставили нас! – бледнея, прохрипел Отто, и они с легатом обменялись взглядами, похожими на взгляд загнанных в западню хищников.

Двинулась древлянская конница, всё ускоряя бег, и не услышала за боевыми кличами и топотом копыт, как позади из леса выкатилась молчаливая волна других конников, одетых в кольчуги и островерхие шеломы, иные с железными наплечниками и наручами, с железными пластинами на груди и чреве. Если бы кто пригляделся, то узрел, что у большинства воинов броня и щиты с отметками многих схваток и летят они, пригнувшись к выям своих боевых скакунов, привычно и споро. Энгельштайн с Отто и Пыреем, шестью охоронцами и двумя людьми юного Александра оказались аккурат между двумя лавами конницы – одной, уже скрестившей копья и клинки с киянами, и другой, настигающей первых сзади и охватывающих древлян луной-макошью.

– Los, schneller! – закричал всегда невозмутимый Отто, и все сорвались с места вслед за ним, не ожидая от Пырея перевода.

Цепочка из одиннадцати летящих во весь опор всадников понеслась через недозрелые нивы к лесу, а им наперерез мчались грозные вои киевского князя. Краткая по времени, но очень долгая в сознаниях тех, кто старался уйти от верной смерти, скачка неумолимо сближала тех и других. Высокий крепкий охоронец юного Александра, похожий ликом на кочевника, на своём быстроногом коне вырвался вперёд и, оглянувшись, что-то начал кричать на непонятном Отто и епископу языке. Черноволосый молодой охоронец ответил ему на той же тарабарщине и поравнялся с Отто и Энгельштайном, подбадривая их и изо всех сил стегая коня. Ещё несколько усилий… так близок спасительный лес. Чудилось, что в сверхнатужном беге кони вырвут собственные жилы. В этой сумасшедшей скачке часть охоронцев легата начала отставать. Скачущие последними два франка на широкогрудых, сильных, но не столь лёгких на ногу конях и два дородных бородатых древлянина не успели проскочить перед несущимися им наперерез воинами, и их смело железной гребёнкой копий, как выпадающие волосы на лысеющей голове. Скрежет железных наконечников о железо кольчуг и наручей древлянских воинов, жуткое ржание раненых скакунов, возгласы вылетающих в недозрелую рожь охоронцев прямо под копыта коней атакующих – все эти звуки остались позади, уносимые вихрем смертельной скачки. Похожий на кочевника воин, ещё раз оглянувшись назад, заметил, что нет ни отставших четырёх охоронцев, ни того испуганного мужа, который что-то плёл про Хвитрбарта и оживающего колдуна. «Кочевник» снова крикнул что-то своему молодому собрату, и тот чуть смирил бег вороного койсожского коня, махнув оставшимся двум охоронцам, чтобы догоняли. Легат и Отто меж тем умчались вперёд. В это время истошный крик достиг слуха, и всадники узрели ковыляющую за ними следом по ржаному полю фигуру.

– Так это, кажись, наш толмач, Пырей… Да, гляди, точно он, как жив-то остался?! – воскликнул один из охоронцев.

– Скачите, помогите ему, он, похоже, в горячке! Мы со священниками спрячемся в лесу. Как пойдёте за нами, берите ошую, вернёмся туда, где сидели вчера!

В это время с новой силой грянула сеча, – лавина киевских конников достигла тылов древлян.

Когда древлянские охоронцы легата вместе с потерявшим сознание Пыреем достигли леса, ни Энгельштайна, ни охоронцев юного Александра из Изборска они не нашли. Только тело верного помощника Отто лежало распростёртым на земле подле невысокого пня, почти полностью сокрытого высокой травой, а рядом понуро стоял верный скакун. Похоже, конь на всём скаку зацепился копытом за скрытый в траве корень, и седок, вылетевший из седла, раскроил о пень голову.

– Уходить надо, да поскорее, наших уже в коло взяли, в любой миг за нами погоню пошлют, давай поспешай, до темноты в лесу посидим, а там домой, тут уже нечего делать, шевелись!

– Погоди, Пырей ожил, помоги посадить его на коня Отто, и двинемся, – торопливо проговорил второй охоронец и спешился, чтобы поймать повод тонконогого коня папского служителя.

– Плох он совсем, того и гляди, свалится, ты за ним приглядывай, – проговорил старший древлянин, с сомнением окидывая нетвёрдую посадку на коне ничего не понимающего толмача, который так и норовил сползти с седла.

Они двинулись друг за другом по узкой лесной тропе, что вскоре разделилась на две. Трое, не раздумывая, свернули ошую, потому что десная дорожка шла в сторону Киева, о котором они теперь боялись даже думать.

– Взяли мы, княже, легата Римской церкви по имени Энгельштайн, – доложил Мишата. – И изменника Пырея раненого прихватили.