Рукотворный рай

–Так обрадовался, как никто и никогда не радовался! Душа моя запела! – вскрикнул он вдруг, словно ужаленный, находясь на пике своего лицемерия, так ты мне в сердце залег, что просто жуть! – мальчик смущенно раскраснелся, – узнал бы тебя из миллиона людей, а что тут – из миллиарда таких же абсолютно одинаковых, похожих как две капли воды – узнал бы, веришь – нет? Видел ты когда-нибудь миллион людей?

–Это, наверное, так много, что не видел наверняка, даже и не знаю сколько это, меня в школе не учили, – спокойно ответил сиротка, словно гордясь, что не учился ещё в школе, – видел меньше, но не знаю сколько это будет, но много – это точно, вот сколько, – мальчик радостно показал расстояние от забора вокзала, который остался далеко позади и до ближайшего фонарного столба, который светил все ещё вдали. Тогда крестный ход был, много народу собралось.

–У-у-у, то, что ты видел – мало! Несравненно мало! Ничто, так сказать, – вновь вмешался в разговор Григорий, внимательно выслушав мальчика, – вот однажды увидел миллион… эх! И все такие разные, всякие-всякие. Представляешь себе тысячи и все из этих тысяч разные? О, как это возвеличивает тебя самого, так чувствуешь себя от других отличным, особенным, а они ничто для тебя – незнакомцы. Отличаешься и радуешься, что отличаешься, что никак все, и себя любишь за это ещё больше! А их ненавидишь, за то, что на тебя не похожи! Как заново в себя влюбляешься, любуешься собой, и смотришь, так и смотришь свысока на тех, кто хуже тебя, и ещё больше себя любишь за это, безразмерно любишь! Безгранично!

Они все хуже, и недостатки их хуже, грязные они все! В пороках все, а ты один чистый и не порочный! Погрязшие они в них, пороках то своих, а у тебя их нет, или меньше намного! Они мучаются, страдают, а ты только радуешься, да наслаждаешься их мучениями, смакуешь жизнь свою, растягиваешь удовольствие свое, созерцаешь их никчемность, а себя возвеличиваешь. Тщеславие свое растягиваешь, знаешь ведь наверняка, что тебе наплевать на все, а им нет. Тебе и на них наплевать! Потому что они ничто – сброд, стадо! В этом вся и разница, друг мой – ты благородный, а они все чернь!

Григорий перевел дыхание.

–Есть же хорошие люди, и их больше чем плохих, – ответил мальчик.

–А вот и нет их! Хороших то! Не так все, как ты думаешь! Все не так! По крайней мере, я так решил, – и тут вновь повторил, – я так решил, – и добавил, – по крайней мере – для себя.

Хороший – хорошим, а тут вдруг делается такое, от чего становится плохим! Оказывается, и не хороший то был вовсе, выходит так себе был, выходит – хороших то и нет!

Мне вот что кажется, есть плохие и средние, середняки (середнячки), – заключил Григорий, сделав утвердительный жест костлявым кулаком.

–А как это – средние? – не понял мальчик.

–Средний человек – когда ни то, ни сё, ни туда, ни сюда, вот это как! Посредственный! Он средний во всем! В поступках, в мыслях он средний, в желаниях, в идеях даже, в недостатках своих средний, в жизни средний – только представь себе! То плохо, то хорошо поступает, от этого страдает, что принять ни одной стороны не может! А это его, среднего человека разрывает, а нет бы, принять ему одну из сторон, и проблема решена! Исчерпана проблема то! А итог таков – что плохим то и лучше быть, чем хорошим, во-первых – проще, а во-вторых – выгоднее. Для себя то выгоднее и удобнее будет!

–Получается, ты плохой? – мальчику казалось, что рядом идет умный и добрый человек, который не посмел бы причинить ему, беззащитному созданию, боль, унизить его или оскорбить. По мнению сиротки – Григорий казался искренним, но странным человеком, с которым имел дело было приятно и выгодно. Такое мнение сформировалось у него за первые минуты.

Виктор отдалился, до него долетали лишь короткие обрывки фраз и некоторые слова. Он шел, погруженный в собственные мысли, обдумывал предстоящее дело, пока Григорий был занят, прокручивал раз за разом воображаемые ситуации, побег, бой, не пропускал даже некоторые мелочи, порой и совершенно лишние, не имеющие к делу никакого отношения. Идеей выбивал идею старую, и тут же выдумывал новую. Иногда покашливал, но все время молчал.

А мальчик тем временем отогревал немного озябшие руки и все с большим вниманием слушал Григория.

–А вы будете меняться? – спросил сиротка.

–Нет брат! Что ты? И не собираюсь! Принципиально не собираюсь! Принципы – это все! Без них жизнь не жизнь, а так – скука одна что ли? – не уверенно спросил Григорий сам у себя и сам себе ответил, – м? Да! Она самая, что ни на есть – скука!

Вот нет тебе дела до чего-нибудь, а тут вдруг загорится, появится, и как бы родиться на свет принцип, и все тут! Настоишь на своем, не отступишь, мол принципы у тебя такие, то-то будет по-твоему, ибо слабый человек против них не пойдет, а ты же со слабыми людьми и живешь поруку, то рядом за стенкой они, то за столом с ними сидишь, везде они – слабые люди. Специально себя ими окружаешь, что бы всегда одерживать верх над ними, только побеждать! Себя этими победами возвеличиваешь! О, как этим упиваешься сполна! До отупения от страсти!