Ровно в полночь

— Только ему. — Я посветил фонарем — на площади было не до осмотра. Невысокий плотный мужчина с прилизанными черными волосами, маленькими усиками и безразличным выражением мертвого лица. Жилет из грубого твида, рубашку расстегнул Харви, чтобы обнажить три аккуратных отверстия в груди. Я занялся карманами.

Харви сообщил:

— Ничего. Ни документов, ни водительских прав. Или их у него и не было, или кто-то забрал.

И тем не менее, в карманах кое-что осталось: немного мелочи, счета, квитанции; на жилете — фабричная марка. Полиция сумеет опознать убитого, но, может быть, убийце было нужно выиграть всего немного времени.

На кольце — несколько ключей, а на отдельном маленьком колечке — пустая медная гильза.

Я посветил фонариком: гильза от чего-то очень мощного, с большим прямоугольным бойком. Надпись на гильзе за годы почти стерлась, но удалось различить «WRA-9 мм». Я протянул находку Харви.

— «Винчестер репетинг армс» — самозарядное оружие Винчестер — расшифровал он. — Наверное, она попала сюда из Англии еще в годы войны. А у кого же был такой боек?

— «Стен».

— Значит, он из Сопротивления?

Я кивнул. Находка меня не удивила: почти все, кого вербовал Мерлен, сражались вместе с ним в Сопротивлении. Но только в кино все партизаны размахивали «стенами». На самом деле их доверяли только тем, кто доказал, что способен попасть из него в цель.

Но теперь он нарвался на противника, который умеет подобраться вплотную и стреляет наверняка. Я пожал плечами. Война давным-давно закончилась и все мы многое забыли. Правда, непохоже, что противник забыл тоже.

Спрятав ключи, я выпрямился. Харви повторил вопрос:

— Куда мы его денем?

— Бросим в море: начался отлив. Ни в гальке, ни в песке нам могилу не вырыть.

— Его найдут.

— Возможно. А может быть и нет. Или далеко отсюда. После нескольких дней в воде время смерти определить точно станет невозможно.

Он кивнул, мы подняли тело и потащили по гальке к морю. Груз был тяжел и неудобен, двигались мы медленно и неуклюже, но в конце концов добрались — зашли по колено в воду и забросили тело метром дальше.

Я взглянул вдаль — горизонта не видно, море и небо слились в густую темную пелену. На всякий случай я промигал фонарем азбукой Морзе сигнал «все в порядке». Ответа не последовало.

Если честно, я его и не ожидал, учитывая погоду и обычную поначалу суматоху. не меньше часа после установленного времени беспокоиться не стоит. Оставалось надеяться, что у Мэгенхерда хватит ума выбраться на берег в маленькой незаметной лодке, оставив яхту за трехмильной зоной.

Ожидание обещало быть долгим. Не обязательно тут мерзнуть нам обоим. Я предложил:

— Возвращайтесь в машину. Смените меня через четверть часа.

Он не ответил и не двинулся с места. Я посветил фонарем ему в лицо фонарем. Он фыркнул.

— Выключите, черт вас возьми!

Я погасил фонарь.

— Извините.

— Не смейте ослеплять меня. Я всегда должен видеть, — голос Харви дрожал от нескрываемого раздражения.

— Простите. Пойдете обсохнуть? — вновь предложил я.

— Ладно… Выпить найдется?

— Я понял, что сегодня вы не пьете.

— Не рассчитывал трупы таскать.

Мне следовало помнить, что люди, чья профессия — оружие, не любят сталкиваться с результатами своей деятельности.

Я в третий раз сказал:

— Простите. — и добавил: — В саквояже немного шотландского виски. Подождите, принесу.

В машине я выловил из саквояжа бутылку. Маленькая фляжка шотландского, причем не из лучших, но другого в самолете не нашлось. Распечатал я ее в поезде — все дешевле, чем пить по тамошним ценам — но три четверти содержимого там еще оставались.

Вернувшись на берег, я снова посветил в море фонарем и протянул бутылку Харви.

Он отказался.

Я сердито уставился на него сквозь дождь. Было холодно, сыро, я тоже не в восторге от того, что обнаружил труп в машине и волок его по берегу, чтобы сбросить в море, — а тут еще напарник не в состоянии решить, пить или нет.

Впрочем, сейчас я и сам не прочь был согреться. Отпив из горлышка, я снова протянул ему бутылку.

— Пейте, путешествие будет долгим.

Он взял ее, взмахнул рукой — и бутылка разлетелась градом осколков у наших ног.

— Не буду я пить!

Виски камнем застряло в желудке, заныли зубы.

— Давно вы не пьете, Харви?

Он тяжело и безнадежно вздохнул.

Я повторил:

— Давно?

— Все будет в порядке. Не волнуйтесь.

Ну конечно, не волнуйтесь! Телохранитель — алкоголик — ничего страшного.

Но теперь я хоть понял, почему он не дотянул до пенсии в американской секретной службе.

— Давно? — мрачно настаивал я.

— Двое суток. Или даже больше. Так бывало и раньше. Я справлюсь.

Странно, но с алкоголиками так бывает — двое суток, неделю или несколько месяцев.

— А как насчет похмелья? — спросил я.

— Все прошло. Теперь до следующего раза.

Это хладнокровное признание меня потрясло. Я открыл рот, намереваясь высказать все, что думаю, и в него тут же хлестнул поток дождя. Все, что мне от него было нужно — продержаться еще двадцать часов. Потом это не моя проблема.