РОТА СТРЕЛКА ШАРПА

- Клянусь, что приложу все силы отыскать и скрыть «Ла Малис» от мира на веки вечные. И пусть святой Жюньен ходатайствует перед Господом о неизбывных адских муках для меня, буде я нарушу эту клятву.

Монах удовлетворённо кивнул:

- Буду молиться за тебя.

- Молиться?

Брат Фердинанд виновато улыбнулся:

- Ведь ты делаешь то, что должен был сделать я. А я вернусь в Матаме. Подходящий уголок встретить смерть. – он тронул Томаса За плечо, - Благословляю тебя.

- Сэр Томас! – нетерпеливо крикнул Кобхэм.

- Иду, сэр Реджинальд!

Томас вышел следом за Кобхэмом во дворик, где с трудом уместились две телеги, на которые лучники грузили разнообразную снедь из хранилищ обители: сыр, зерно, бобы, сушёную рыбу.

- Мы вроде как в арьергарде. – объяснил Томасу сэр Реджинальд, - И ни черта это не означает, потому что сейчас армия принца плетётся за нами, а не мы за ней. Принц на холме.

Он кивнул на опушенный лесом чёрный силуэт бугра:

- А французы за холмом. Где, Бог весть, но чертовски близко.

- Будет сражение?

- Не знаю. Думаю, что принц настроен поскорее добраться до Гаскони. С едой у нас плохо. Если мы тут пробудем пару дней – обожрём, как саранча, всё до голой земли. А южнее не сунешься – там французы, спят и видят, как бы нас подловить. Завтра нам предстоит та ещё работка. Будем переправлять лошадей и телеги через реку, а французы где-то рядом. Это что, вино? – Кобхэм затронул лучника, ставящего на воз бочонок.

- Да, сэр Реджинальд.

- Много его?

- Ещё шесть бочонков.

- Не вздумайте приложиться к ним под предлогом «мы только попробуем». Известно мне, как вы пробуете!

- Что вы, сэр Реджинальд! Не первый день нас знаете.

- В том-то и дело, что не первый день. – буркнул Кобхэм, поворачиваясь к Томасу, - Вино нам для лошадей пригодится.

- Для лошадей?

- Воды на холме нет, животин жажда мучает. Мы им вино даём. Конечно, наутро их будет пошатывать, но мы же всё равно дерёмся пешими. – он замер, как вкопанный, - Боже, что за красотка!

Томас решил, что внимание Кобхэма привлекла Бертилья, болтающая о чём-то с Женевьевой, но следующий вопрос старого солдата показал, что лучник ошибся:

- С глазом-то у неё что?

- Один из попов кардинала ослепить пытался.

- Христос! Много же злобных поганцев пригрела церковь. И таких гнид присылают радеть о мире?

- У меня сильное подозрение, что главным условием мира, которого добивается папа, должен быть принц Уэльский, сидящий в клетке у французского короля.

- Ха, это мы ещё посмотрим, кто у кого в клетке сидеть будет! Посмотрим, подерёмся и победим. Хочу ещё разок полюбоваться, как наши лучники нанижут французских хвастунов на добрые английские стрелы.

Томасу вспомнилась стрела, без вреда ударившаяся о нагрудник Скалли, и настроение у него испортилось. Тысячи стрел изготавливались в Англии, и сколько из них имели такие же дерьмовые наконечники?

Сколько из них подведут в сражении, которое, если верить сэру Реджинальду, было не за горами?

Королю не спалось. Ужинал он с сыновьями, старшим, дофином, и младшим, Филиппом. Менестрели исполняли баллады о былых победах, король слушал их вполуха, рассеянно ковырялся в тарелке, был молчалив и погружён в невесёлые размышления. Оставшись один, он вышел в сад у каменного дома, выбранного под штаб-квартиру. Вокруг, в деревне, имени которой король не запомнил, и за её пределами слышались голоса, горели костры. Солдаты смеялись, играли в кости. Иоанну как-то рассказывали, что принц Уэльский – заядлый игрок. Чем занят принц в этот поздний час? Играет? Удачно ли?

Король сел на скамью и повернул голову к холму, где, как доносили разведчики, расположились англичане. Бугор терялся на фоне черноты неба, и костры англичан казались злобной россыпью поддельных жёлтых звёзд рядом с бесстрастной холодностью звёзд настоящих. Сколько там англичан? И там ли они? Может, они разожгли костры, чтобы французы думали, что враг на месте, а сами тихонько снялись и улепётывают в Гасконь? А если всё же там, вынуждать ли их к бою? Может, пусть уходят? Тяжек выбор, и делать выбор ему, никому другому. Приближённые советовали всякое. Одни страшились английских стрел, иные, наоборот, полагали, что принц – ничтожество, и разгромить его удастся шутя. Король испустил тяжкий вздох. Чего бы хотелось ему самому – так это оказаться в Париже, среди музыкантов и танцовщиц, а не мрачно пялиться на занятый англичанами холм в медвежьем углу Франции.

- Вина, Ваше Величество? – выступил из тьмы слуга.

- Нет, Люк, спасибо.

- Лорд Дуглас пришёл, сир. Просит аудиенции.

Король устало кивнул:

- Фонарь принеси, Люк.

- Так лорда Дугласа…?

- Проси.