Rossija (reload game)

Сакраментальное "Слово и дело Государево!" было уже произнесено, и вот-вот должно было прозвучать "Вяжи его!" Ну-ка прикинем еще раз расстановку сил: их шестеро против нас, четверых - но расположились они на редкость бестолково, ибо двоих наших у себя в тылу так и не распознали и опасности оттуда не ждут. Разделенные силы, как сейчас у нас - недостаток в обороне, но достоинство в атаке, это азы тактики; ну, стало быть - нападаем первыми, с двух направлений.

Во "второй двойке" были люди опытные, побывавшие во множестве переделок: Михайло Затевахин, лесовик со Смоленщины, способный даже в полнолуние провести разведгруппу прямо сквозь расположение вражеского полка, и боярский сын Феоктист - герой одиночных рекогносцировок. Вот и сейчас они не подвели - заблажили на два голоса: "Ой, шо ща будет! Ховайся, робяты!" и испуганно юркнули под стол. Хохот черных был громок, но прозвучавшие из под стола выстрелы - всяко громче... Почти в упор, по ногам - тут хорошо бы всё-таки обойтись без смертоубийства.

Спустя считанные секунды двое черных корчились на полу (у одного, похоже, повреждено колено); четверо остатних сгрудились у стойки, бросая ошеломленные взгляды то на "вторую двойку", вооружившуюся уже оброненными бердышами раненых и перекрывшую путь к дверям, то на черные зрачки четырех пистольных дул, мрачно разглядывающие их из-за столика Серебряного с Пан-Станиславом: последняя аглицая модель, фирмы "Кузнец Вессон", компактная и небывало надежная. Уложить их сейчас всех, одним залпом, не составило бы труда, но князь вместо того попытался воззвать к разуму:

- Бог свидетель, штурм, я тебя предупреждал: не ищи приключений на собственную задницу! А теперь - забирайте своих раненых и проваливайте!

Чекист, однако, был - кто угодно, но только не трус, а оставшиеся при нем бойцы оказались немцами, "людьми дисциплины и приказа"; к взаимному несчастью... И когда пошло реальное рубилово, Серебряный успел подумать с отстраненностью, не оставлявшей его весь этот вечер: "А хорошо, что я без сабли: мог ведь нарушить заповедь "Не обнажай в корчмах"..."

Дождь полил с новой силой, превращая ранние сумерки в поздние. Серебряный медленно поднялся с колен, перекрестив отошедшего Феоктиста, "героя одиночных рекогносцировок", и окинул взором поляну перед корчмой, оценивая масштабы катастрофы. Матч между командами "Сокол-и-Колокол" и "Зиг-руна" завершился предсказуемо: счет по убитым - 3:1, ранены же - все оставшиеся.

Более-менее оклемавшийся связной с Паном-Станиславом были уже верхами; в седлах, ясное дело, оба держались с превеликим трудом.

- Дорогу показывать сумеешь?

Связной кивнул.

- Ну вот, студент, закончилась твоя служба, - воевода пожал руку своего нештатного топографа - левую, цЕлую. - Давай к своим, авось не обидят.

- Я же слово чести дал, Никита Романович!

- Не дурИ. Дело наше - и так дрянь, и ты нам сейчас - одно сплошное осложнение. А слово чести ты давал не державе Новгородской, а мне лично, я же тебя от него и освобождаю. Всё, трогайте!

Чернобородый здоровяк Затевахин - этот отделался парой царапин - стащил уже тем временем всю зондеркоманду - и раненых, и трупы - в сенной сарай, от глаз подалее.

- Ну что, воевода - кончаем их и уходим? Спишем на партизан и концы в воду...

- Нет.

- Ежели тебе руки пачкать неохота, Никита Романыч - сходи вон пока за угол, отлить. А я сам всё сделаю, возьму грех на душу.

- Нет. Они - свои. Какие ни есть - а свои.

- Да какие они, к дьяволу, "свои", воевода, опомнись! Кому - свои?

- Одному с нами государю присягали - значит, свои. Точка.

- Ну, ежели они тебе свои, Никита Романыч - значит, я тебе не свой. Троих чекистов грохнуть - это петля, без вариантов... если ты еще до той петли доживешь, в Малютиных-то подвалах. Прости, воевода, но в таком разе моя служба тоже закончилась: мы за тобой, сам знаешь, в огонь и в воду - но всё ж таки не прямиком на виселицу...

- Верное решение, сержант, - вздохнул Серебряный. - Двигай следом за теми, пока далеко не отъехали: у Графа всяких принимают, а уж тебя-то, с твоим послужным списком... Только слышь - Феоктиста с собой прихвати: похоронишь там по-людски, с попом и всеми делами.

- А... а вы как же, Никита Романович?

- У меня еще дела тут есть - срочные-неотложные. А дальше - видно будет...

Когда он приблизился с ножом в руке к связанному штурмфюреру, тот дернулся и прохрипел:

- Ну, давай! Только тебе всё равно не жить: Григорий Лукьяныч тебя и под землей сыщет, даже не сумлевайся!

- Да я и не сумлеваюсь, - поморщился воевода. - Вот, гляди: нож я втыкаю в притолоку; полагаю, где-нибудь за четверть часа вы - втроем - до него уж как-нибудь докарабкаетесь, и от веревок избавитесь... Извиняй уж, штурм, что так вышло: дружественный огонь, будь он неладен. Но я ведь тебя честно предупредил!..

Чекист некоторое время молчал, а потом сообщил:

- Ты меня убить хотел. Я тебе это запомню.

- Не убил ведь.