Рок умер – а мы живем

– Может быть. – Аня поиграла плечами. – Но, понимаешь, Максим…

– Расскажите по порядку, – захныкала Юля. – Я ничего не понимаю.

– Слышь, – толкнул Чащина Димыч, – как тебе Юля? Ничё?

– Смотря для чего…

– Ну, я с ней замутить хочу. Она, как я заметил, без парня.

Чащин покривил губы:

– Давай. Не самый плохой вариант. – А сам прислушивался к тому, что говорила индианистая:

– Эта история началась давно. В другой моей жизни. Тогда я жила с парнем по имени Лёхан. Он требовал, чтобы я его так называла. Даже в постели. Он был вором-домушником, уже два срока имел. Мне тогда нравились парни такого типа, и я его поселила в своей квартире, отмыла, обогрела. Единственное моё требование было, чтобы краденое в дом не тащил.

– Друзья! Друзь-я! – призывающий к вниманию голос Сергея. – Предлагаю выпить за наших старших товарищей! За Дмитрия Олеговича! Вместе – мы победим!

– …И вот он уходил на сутки-двое, возвращался с деньгами. – Аня говорила, откровенно манерничая, но складно и довольно увлекательно. – Покупал мне кольца, серёжки, шмотки разные.

– Прямо как в «Мурке», – осторожно засмеялась Юля. – Кольца и браслеты, шляпки и жакеты…

Индианистая высокомерно-снисходительно кивнула: да. Достала из пачки тонкую коричневую сигарету.

– Таким образом наша жизнь продолжалась два месяца. А потом Лёхан ушёл в запой – кореша его, что ли, повинтили, не помню, – воровать бросил, целыми днями сидел на кухне с бутылкой. Сначала я с ним тоже пила, потом деньги кончились. Я работала – правила всякий мусор в одном издательстве, – но на двоих денег не хватало. За сутки он выпивал около двух литров водки и ещё что-то жрал. Стал таскать у меня свои подарки. Я терпела – надеялась, запой кончится, он всё вернёт. Но, конечно, любовь гасла. Какая любовь может быть к туше мяса, которая всё время торчит на кухне? Стала подумывать, как его из квартиры убрать. Боялась, что или пожар устроит, или повесится, или меня зарежет. Совершенно невменяемый стал человек. И вот, – Аня в очередной раз округлила глаза, – прихожу однажды с работы, а моего музыкального центра нет. На столе штук десять бутылок. Я – к телефону… Короче говоря, его забрали. Потом все дела вскрылись, он на меня стал валить, что я тоже участвовала. Даже обыск провели, рылись в моих вещах. Ничего, естественно, не нашли. Ему дали шесть лет.

– Мно-ого, – покачала головой Юля.

– Как рецидивисту.

– Жалко было?

– Видишь ли, Юлия, если бы его взяли на деле, я, конечно бы, плакала, передачи носила, просилась на свидания. Может быть, честно ждала. А когда так…

– Да, да, я понимаю.

– Но самое интересное… Максим, налей ещё… Спасибо. Самое интересное произошло буквально на днях. – Аня одним глотком осушила рюмку, закусила ломтиком ветчины. – Я вхожу в подъезд, поднимаюсь на свой этаж, и тут – он. Стоит, ухмыляется. А ему ещё года три сидеть. Я думаю: сбежал. И сразу же, представляете, опять чувства к нему.

– Да-а…

– Спрашиваю: «Лёхан, ты откуда? Ты совершил побег?» – «Я бы, сука, – это он мне, – мог тебя трахнуть сейчас, чтоб потом подыхала, как я. Но я не буду. Живи долго и мучайся». Я говорю: «В чём дело?» Честно если, я бы с ним не отказалась даже так, на площадке – очень колоритно выглядел: волчара такой, глаза горят, мужиком пахнет…

Максим брезгливо поморщился. Юля кивала…

– Хотела намекнуть, что готова. А он мне бумажку суёт: «Вот гляди, справка, что я ВИЧ-инфицированный. Там меня заразили, куда ты, сука, меня сдала. Мне жить полгода. А ты долго живи – живи и знай, что пацана убила. Из-за мафона сраного». И ушёл… Я теперь с ножиком стала ходить. Он наверняка отомстить захочет, а я ведь только по-новому стала жить. Смысл появился…

– Во! – опять шёпот Димыча. – Сергей куда-то пошёл. Как, подойти?

Чащин перевёл взгляд с Ани на спину молодого вождя, сонно пожал плечами:

– Подойди.

– Может, он в туалет…

– Может.

– Тогда подожду… Блин, надо ведь решить в конце концов.

– Надо, надо! – очнулся Чащин, вспомнив свои планы-мечты, что вот Димыч устраивается на денежную должность, сам снимает квартиру. – Давай, поговори, конечно! А то это до бесконечности может тянуться.

– …Нет, ты правильно всё сделала, Ань! – успокаивала Юля. – Я вообще не понимаю, как ты такая… такая яркая женщина, могла с зэком каким-то.

– Знаешь, героя хочется, – кажется, искренне призналась та. – Смелого, настоящего парня. Ты из Долгопрудного, как я помню? – Юля кивнула. – У вас каждый второй там такой. А я всю жизнь на Остоженке, в классе ботаны одни. Я поэтому и в Союз вступила – чтоб что-то настоящее… Настоящим делом заняться.

– Вам тогда к Лимонову надо было, – неожиданно для себя ляпнул Чащин.

Аня посмотрела на него, как учительница на двоечника:

– Я была в НБП, если вам это интересно. Практически жила в бункере. И никому не советую пойти по моему пути.

– Почему? – встревожилась Юля.

– Потому что нет ничего противней, чем старикан, корчащий из себя смелого юношу.

У стола появился Сергей. Приподняв правую бровь, оглядел сидящих:

– Я уверен, друзья, сегодняшний день нужно продолжить зажигательным, бодрым танцем.