— Это не обязательно. Почти всегда кто-то не согласен с мнением Председателя, а доктор Амадейро и доктор Фастольф — своевольные и упрямые индивидуумы, если судить по их действиям. Однако большая часть членов Совета согласится с решением Председателя, каково бы оно ни было. Доктор Фастольф или доктор Амадейро — в зависимости оттого, против кого решит Председатель — могут быть уверены, что при голосовании окажутся в меньшинстве.
— Насколько вы уверены в этом, Жискар?
— Почти полностью. Срок службы Председателя обычно тридцать лет. Если голосование пройдет против рекомендации председателя, он вынужден будет немедленно подать в отставку, и настанет правительственный кризис. Совет будет искать другого Председателя в условиях жестоких споров. Лишь очень немногие советники пожелают идти на такой риск, так что шанс на получение большинства голосов против Председателя почти нулевой.
— Значит, все зависит от этой утренней конференции, — мрачно сказал Бейли.
— Очень похоже на то.
— Спасибо, Жискар.
Бейли угрюмо выстраивал и перестраивал линию своих размышлений. Они вроде бы обнадеживают, но неизвестно, что скажет Амадейро, или что может понравиться Председателю. Эту встречу организовал Амадейро, и он, видимо, очень уверен в себе. Тут Бейли вспомнил, что когда он засыпал, держа в объятиях Глэдию, он еще раз увидел значение всех этих событий на Авроре. Все казалось ясным, очевидным, надежным. И в третий раз это ушло, исчезло, как будто никогда не появлялось. И с этим, похоже, уходили и его надежды.
Дэниел проводил Бейли в комнату, где был сервирован завтрак. Она была более интимная, чем обычная столовая. Маленькая комната, в которой были только стол и два кресла. Дэниел ушел, но не в нишу. Здесь вообще не было ниш, и на минуту Бейли почувствовал, что он совершенно один в комнате. На самом-то деле он, конечно, был не один в комнате. Позови — и тут же появятся роботы. Но все-таки это была комната для двоих, комната без роботов, комната для любовников.
Вошла Глэдия, нарядно одетая, с блестящими волосами. Она остановилась на миг и слегка улыбнулась.
— Илайдж!
Бейли, удивленный неожиданной переменой в ней, вскочил.
— Как дела, Глэдия? — запинаясь, спросил он.
Она выглядела веселой и беззаботной.
— Если ты беспокоишься о Дэниеле, то напрасно. Он в полной безопасности. А что касается нас… — она подошла к Бейли и медленно погладила его по щеке, как когда-то на Солярии, и засмеялась. — Тогда я сделала только это, Илайдж. Помнишь?
Он молча кивнул.
— Ты хорошо спал? Садись, дорогой.
Он сел. — Очень хорошо. Спасибо тебе, Глэдия. — Он не решался вернуть ей ласковое обращение.
— Меня не за что благодарить. Я спала лучше, чем когда-нибудь. Этого не было, если бы я не ушла из твоей постели, когда удостоверилась, что ты крепко спишь. Если бы я осталась, как мне хотелось, я бы надоедала тебе снова, и ты не успел бы отдохнуть.
Он почувствовал необходимость быть галантным.
— Есть вещи более важные, чем отдых, Глэдия.
Он сказал это с такой официальностью, что Глэдия снова засмеялась: — Бедный Илайдж! Ты смущен.
Факт, что она заметила это, смутил его еще больше. Он ожидал встретить раскаяние, отвращение, стыд, подчеркнутое безразличие, слезы — все, кроме откровенно эротического поведения.
— Ну, не переживай. Ты голодный. Ты почти не ел вчера. Прими в себя немного калорий и почувствуешь себя более плотским.
Еда была очень вкусной, и Бейли едва успевал глотать.
— Тебя смущает прошлая ночь, Илайдж? И больше ты ничего не ощущаешь??
«Ну, что тут ответить?» — подумал Бейли.
— Боюсь, что да, Глэдия. Это отнюдь не все, что я ощущаю, но я действительно смущен. Я землянин, но это время это слово для тебя ничего не значило. В прошлую ночь ты беспокоилась обо мне, о моей проблеме с грозой, ты заботилась обо мне, как о ребенке, сочувствовала мне, возможно, от уязвимости, вызванной твоей потерей… и ты пришла ко мне. Но это у тебя пройдет — я удивлен, что еще не прошло — и ты вспомнишь, что я землянин, и ты почувствуешь себя униженной и запачканной. Ты возненавидишь меня за то, что я тебе сделал, а я не хочу, чтобы ты ненавидела. Не хочу.
Если он выглядел таким же несчастным, каким себя чувствовал, то он и в самом деле выглядел очень несчастным. Наверное, она так и подумала, потому что потянулась к нему и взяла его за руку.
— Я не стану ненавидеть тебя, Илайдж. За что? Ты не сделал ничего такого, против чего я стала бы возражать. Я сделала это и буду радоваться этому всю жизнь. Ты освободил меня одним прикосновением два года назад, а в прошлую ночь освободил меня еще раз. Два года назад я узнала, что могу чувствовать желание, а сегодня ночью я узнала, что снова могу почувствовать его после Джандера… Илайдж! Останься со мной!
— Как я могу, Глэдия? Я должен вернуться на свою планету. У меня там обязанности и цели, а ты не можешь ехать со мной. Ты не можешь жить нашей земной жизнью. Ты умрешь от наших земных болезней, если скученность и замкнутость Города не убьют тебя раньше. Ты же понимаешь.
— Насчет Земли я понимаю. Но тебе не обязательно уезжать немедленно.