Рико, Оскар и разбитое сердце

– Можешь поставить ее в мой, – сказал я. Сердце колотилось у самого горла. – Оскар?

– Хм?

– Слушай, там, в клубе, ты…

Оскар тихо выругался, свободной рукой поднял рюкзак, перевернул его и потряс.

– Оскар!

Наконец он посмотрел на меня.

– Там, в клубе, когда мама выиграла… Ты так странно смотрел… А когда мама спустилась со сцены с сумочкой – еще страннее. Как будто что-то неправильно. Или случилось что-то плохое. Или как будто ты чего-то забоялся.

В ответ Оскар только тихо фыркнул и протиснулся мимо меня в коридор. Я пошел за ним. Больше всего хотелось на него наорать. Но тогда нас услышит мама.

– А потом, – прошептал я, – ты посмотрел на меня. И у тебя был такой вид, как будто ты прямо сейчас заревешь. Что это было? Ну скажи мне. Пожалуйста!

Я и сам чуть не ревел. Я не понимал, почему Оскар не хочет мне довериться. Он так сильно сжал губы, будто его зубищи задумали сбежать изо рта, а он непременно хочет им помешать. И смотрел таким взглядом, что лучше бы снова надел темные очки. Не зло. Просто как-то по-другому, будто…

Мы оба вздрогнули – дверь ванной со скрипом открылась. Мама вышла в коридор. Выглядела она отлично. Просто супершикарно! Как всегда, когда собирается на работу в клуб. Она окинула себя быстрым взглядом в нашем красивом зеркале с золотыми толстенькими ангелочками. На маме было тонкое красное платье, которое могло показаться совершенно обыкновенным. Но оно было необыкновенное. Мы покупали его в одном бутике вместе. И с Ириной, конечно. Когда мама в этом платье стоит против света, каждому видно, какая классная у нее фигура, потому что материя делается почти невидимой. У Оскара глаза чуть на лоб не вылезли.

– Всё, парни, мне пора, – мама торопливо схватила свою настоящую сумочку. Выигранную пластиковую она уже куда-то запрятала. Скорее всего, в шкаф. Там она будет валяться, пока ее не продадут на «И-бэе». – Будьте умничками и никаких глупостей не устраивайте, хорошо?

Мама наклонилась ко мне в облаке приятных запахов и чмокнула в щеку. Оскару взъерошила волосы. Он не отводил от мамы взгляда. А когда она ушла, продолжал пялиться на уже закрытую дверь.

– Куда это она? В ресторан?

– На работу.

– В такое время?

– Ага. Мама руководит ночным клубом.

Оскар резко повернулся.

– Ночным клубом?

Я пожал плечами.

– Ну, кто-то ведь должен там работать. А то мужчинам негде будет провести приятный вечер.

– Ну да… – медленно сказал Оскар. Потом резко отвернулся и опять уставился на дверь. – Только вот… может такое быть, что это… не очень хорошо пахнет?

Я облегченно вздохнул. А то уж испугался, что Оскар скажет что-нибудь против маминой работы. Некоторые люди считают, что работать в ночном клубе – это неприлично, это только для неуважаемых женщин.

– Пахнет очень даже хорошо. Мама всю косметику и духи в «Ив Роше» покупает.

Я положил руку на плечо Оскару, чтобы подтолкнуть в нужном направлении.

– Пошли, покажу тебе твой матрас.

– Сначала зубы чистить.

Он увернулся из-под моей руки и быстренько улизнул в ванную. БУМС! Дверь захлопнулась.

Я стоял перед дверью и кусал нижнюю губу. Наседать на Оскара дальше бесполезно. Раз он не хочет говорить – значит, не хочет. Может, завтра все-таки расскажет, что с ним такое было.

* * *

Почистив зубы, Оскар уютно устроился в спальном мешке Бертса на надувном лугу с цветочками, а я снова подошел к окну.

– Луны нет, – сообщил я.

– Сегодня новолуние, – отозвался Оскар сонно. – Луну заслоняет тень Земли.

Если спрошу, что это за тень, наверняка придется слушать длинный сложный ответ. Лучше уж и дальше расплющивать нос о стекло.

– А если б ее было видно, она была бы похожа на лицо.

– Нет. Если б ее было видно, она была бы похожа… – долгий-долгий зевок, а потом Оскар пробормотал еле слышно: – …была бы похожа на окно с цветами на подоконнике. В новолуние к нему подходит красавица и поливает цветы из лейки. Чтобы не завяли.

– Правда?

Я пристально уставился в черное небо, стараясь вообразить там Луну. Потом сощурился еще пристальнее, чтобы представить себе на воображаемой Луне еще и окно, за окном красавицу, а на окне цветочки. Но на них воображения не хватило. Не говоря уже о лейке.

– Оскар? – спросил я. – А эти цветы – они в горшке или в вазе?

Тишина.

Я обернулся. Спит. Я тихонько подошел к матрасу. Оскар лежал на боку. Я встал рядом на колени и осторожно потряс его за плечо.

– Оскар! Проснись на секундочку, пожалуйста. Мне надо тебе что-то сказать.

В ответ – глубокое мерное дыхание. Оскар выглядел совсем маленьким, самым крошечным на свете существом. И в то же время напоминал огромную Луну. Кажется, что она совсем близко, а на самом деле недостижимо далеко. Я наклонился пониже, к самому его уху и прошептал:

– Я все равно тебе скажу. Мне ужасно жаль, что твоя мама ушла. И жаль, что твой папа такой странный и так плохо с тобой обращается.

Я хотел было уже встать, но вспомнил еще кое-что:

– И я по тебе очень скучал. Твой Рико.

* * *