Риф

Еще через полчаса Эдди припарковал автомобиль возле офисного небоскреба, в котором был офис той самой юридической фирмы. Марта вышла из машины, хлопнула дверью и решительным шагом направилась ко входу. Ли и Джун с трудом поспевали за ней. Джун прижимала к груди пачку документов.

Марта зашла в фойе и остановилась возле турникетов, бросила взгляд на охранника за стойкой.

– Открывай.

– Простите, мэм, но у нас тут пропускной режим, – ответил тот.

– Открывай чертов турникет.

Охранник изумленно смотрел на нее, но подчиняться не спешил.

– Хорошо, кто у вас старший в смене сегодня? Ну, говори. Кто?

– Джоунз.

– Отлично. Звони Джоунзу. Скажи, что пришла Марта Шульц.

Охранник подчинился, и через минуту они уже поднимались в лифте на 22-й этаж.

Когда двери лифта разъехались, Марта вышла – или, точнее, выплыла – в коридор. Она двигалась очень плавно, пальто в пол скрывало ее ноги, поэтому казалось, что она не идет, а парит, плывет на глайдере. Увидев ее, секретарша за стойкой вжала в голову в плечи и одними губами произнесла «твою ж мать».

– Здравствуй, Пэнни.

– Добрый день, миссис Шульц, вы сегодня прекрасно выглядите.

– Спасибо, дорогая. Скажи, а где сейчас скрывается мой маленький таракан?

– Мистер Роуч в переговорной, я предупрежу его, что вы пришли, – Пэнни потянулась к телефону, но Марта прервала ее:

– Не надо, мы сделаем ему сюрприз, – повернулась к Джун и Ли, махнула рукой. – Идемте.

Марта «плыла» по открытому пространству офиса, между рядам столов, и Ли видела, как меняются лица сотрудников – одни смотрят на нее с ужасом, другие начинают нервно хихикать.

В переговорной за столом сидели люди, три парня и две девушки, обстановка явно расслабленная, кто-то даже закинул ноги на край стола, пиджаки висят на спинках кресел, на столе – открытые коробки с ломтями пепперони и стаканчики с кофе. Когда Марта открыла дверь и сказала «выметайтесь все на хер» – они подчинились безропотно, словно она здесь главная.

Только один остался сидеть в дальней части овального стола. Худощавый, высокий, с аккуратно подстриженной бородкой, похожий на Эдварда Нортона.

– Здравствуй, Микки.

– Миссис Шульц, вы не можете так просто… у нас…

– Заткнись, Микки. Говорить будешь по команде, ясно?

Микки положил ладони на стол и постарался изобразить на лице спокойствие, хотя было прекрасно видно, что, увидев Марту, он забыл как дышать.

– Не хочешь объяснить, что это такое?

Она толкнула бумаги по столу в его сторону. Он потянулся и для солидности полистал документы, хотя, конечно же, прекрасно знал, что там.

– Это наш новый договор с фондом «дом Тесея».

– А будь так добр, скажи мне, какая дата стоит? Когда он подписан?

Микки снова потянулся к бумагам, но Марта его одернула.

– Не надо смотреть, ты прекрасно знаешь дату. Мы уже проходили это: не нужно прикидываться дурачком, я и так знаю, что ты не самый светлый ум.

– Январь.

– А точнее?

– 25 января.

– Та-а-ак, – Марта повернулась к Джун. – А когда я попала в больницу?

– В Рождество.

– И где я была 25 января?

– Проходила реабилитацию после инсульта.

Повисла пауза. Микки смотрел в стол и тихо ухмылялся, как школьник, которого поймали за руку на хулиганстве.

– Знаешь, Микки, когда ты переметнулся к сайентологам, я даже не злилась. Меня мучила вина, да, мне казалось, что это я недосмотрела. Но я и не подозревала, дорогой мой, что та-а-ак быстро оскотинишься.

– Я не знал, – буркнул Микки.

– Что, прости?

– Я не знал, что вы были на реабилитации.

– То есть ты в течение двух недель после праздников вынудил наших подрядчиков аннулировать договор на оказание услуг и через фирму-фантом выкатил нам новый – и то, что это произошло ровно тогда, когда меня не было на месте, – чистое совпадение?

Микки продолжал смотреть в стол, на лице – все та же глупая усмешка.

– Это не имеет значения, – сказал он. – Юридически там все верно.

Марта достала телефон, пролистала список контактов, набрала номер.

– Алло, Джули, здравствуй, дорогая. Я тут совершенно случайно столкнулась с твоим сынулей на улице, угу, угу, нет, вроде кушает хорошо, – ты же хорошо кушаешь, Микки? – да, хорошо, вон щеки какие наел, хомячок. Джули, милая, тут вот какое дело, Микки говорит, что не знал, что я месяц лежала в стационаре, угу, угу. – Марта не сводила с Микки взгляда, вскинула брови в притворном удивлении. – Ах, как же так? Говорила? Обсуждали во время праздничного ужина? Даже так? Как интересно. – Она протянула Микки телефон. – Мама хочет поговорить с тобой, Микки.

Микки облизнул губы, взял трубку и совсем другим, каким-то детским, мягким голосом произнес:

– Ма, сейчас неудобно говорить, я попозже перезвоню, хорошо? Да, и я тебя, да, пока, пока, да, я тебя тоже, да, кушаю хорошо, да, обязательно, пока-пока.

Сбросил, угрюмо посмотрел на Марту, протянул телефон.

– Чего ты хочешь?

– Ты знаешь, чего я хочу. Ты аннулируешь договор, а я сделаю вид, что не заметила, как ты, как последний крысеныш, как мелкий стервятник, атаковал мой фонд, мое детище, воспользовавшись тем, что я в больнице.

– Это невозможно.