Риф

Приземлившись в Шереметьево – в аэропорту, название которого она даже прочитать не могла, не то что произнести – sche-re-me-tie-vo – как же много слогов, господи! – Ли сразу почувствовала, что попала в абсолютно чужой и чуждый мир. Тут все было другое, даже воздух. Она шла к выходу из терминала и слушала голоса – и, как любой турист, впервые в жизни оказавшийся в другой стране, испытывала странное ощущение, когда ты слышишь разговоры людей, но не понимаешь ни единого слова, тебе кажется, что голоса ничем не отличаются от голубиного воркования – русский язык казался ей более длинным и гулким, и очень красивым, и ей было ужасно жаль, что она не понимает ни слова, и очень стыдно оттого, что она никогда особо не интересовалась своими корнями, корнями матери. Поэтому теперь, шагая к выходу из терминала, пытаясь найти глазами в толпе встречающих девушку – как же там ее имя? Она его даже записала – Ta-ti-ana – Ли всерьез задумалась о том, чтобы начать учить русский язык, так сильно ей хотелось понимать всех этих странных, чуждых людей, которые вокруг нее говорили о чем-то своем, свободно, громко, растягивая гласные.

Девушка по имени Ta-ti-ana стояла в толпе с листочком, на котором от руки маркером было написано Lily Smith и дорисован веселый смайлик. Ta-ti-ana была одета в голубую худи, джинсы и белые кеды. Кучерявые, непослушные черные волосы, усталый взгляд, мешки под глазами. Ta-ti-ana заговорила с ней по-английски, с легким акцентом, который в основном слышался в букве «r». Они сели в такси, и Ли сразу попросила прощения, если вдруг будет путаться в ее имени.

– А у тебя есть какая-то сокращенная версия имени? Ta-ti, например?

– Можно просто Таня.

– Как?

– Та-ня.

– Отлично, а то я думала, с ума сойду от количества слогов. Это пока мой главный культурный шок. У вас такие длинные слова и там так много непонятных букв, что я путаюсь. Вот, например, аэропорт ваш – ше-ре-ре…

– Ой, – Таня рассмеялась, – это ты еще названий наших веток метро не видела.

– А что с ними?

– Ну, одна из них называется «Серпуховско-Тимирязевская».

– Ну-ка еще раз, по слогам.

– Сер-пу-хов-ско-ти-ми-ря-зев-ска-я.

– Господи Исусе, это реальное слово?

– Не, это два слова. Твой отель, например, расположен на станции «Полежаевской», – «По-ле-жа-ев-ской», – а это Таганско-Краснопресненская ветка.

– Так, ну вот теперь ты точно выдумываешь слова. Запиши-ка это слово мне в блокнот, а?

Они доехали до отеля, Таня помогла Ли заселиться и сказала, что вернется завтра утром.

– Тебе надо передохнуть, освоиться. Ты как вообще? Нормально себя чувствуешь?

Ли чувствовала себя на удивление бодро. Поднявшись в номер, она легла на кровать прямо поверх покрывала и через пять минут внезапно поняла, что не может подняться. Она никогда раньше не летала, тем более через Атлантику, и о джетлаге знала только из фильмов и книг, теперь же испытала его на собственной шкуре, и ощущения были не из приятных – очень похоже на похмелье: тошнота, слабость, мигрень.

Примерно час она просто лежала, стараясь не двигаться, потому что каждое движение вызывало новый приступ дурноты. Потом ей захотелось в туалет, пришлось подняться, и голова закружилась так, что Ли оперлась на стену и съехала на пол. Еще минуту сидела, зажмурившись, и думала: «Зачем я приехала? Зачем? Как это глупо. Я совершаю ошибку. Кажется, я совершаю ошибку». Попыталась встать, не смогла, снова съехала на пол – и снова мысли: «Так тебе и надо, Ли. Какая ты глупая, что приехала. Чего ты ожидала?»

С трудом добравшись до туалета, она села на унитаз и следующие пять минут думала только об одном – что хочет умереть, лишь бы не чувствовать больше этой дурноты.

«Тут где-то должна быть аптека».

Она вернулась к кровати, снова упала на нее, нащупала смартфон и обнаружила, что интернет не работает. Еще пять минут потратила, пытаясь выяснить у персонала отеля по телефону пароль от вай-фая. Нагуглила аптеку в соседнем здании.

Вышла из номера, на всякий случай держалась к стенам поближе, спустилась в лифте, кивнула улыбчивому парню за стойкой регистрации, он что-то ей сказал, она не поняла и тихо пробормотала по-русски единственное слово, которое успела выучить: spasiba.

На улице все – абсолютно все – было неправильно, все резало глаз и казалось поломанным. Особенно шрифты на вывесках. Кириллицу она, конечно же, видела и раньше – в книгах русских классиков на полках у матери; и уже тогда русские буквы выглядели так, словно кто-то сломал латиницу – одни квадратные, другие колченогие; а некоторые выглядели так, словно несколько букв слиплись в одну: Щ, Ы, Ю. И теперь налепленная на витрины и вывески в городе кириллица резала глаз – какая-то групповуха, куча-мала из букв; развернутых, опрокинутых, отзеркаленных. Вот, например, «UBETbI» или еще какое-то непонятное слово «MALABNH»; а дальше «WAYPMA». Ли увидела «Макдоналдс» и сразу распознала знакомую желтую «М» и тут же заморгала, словно надеялась сморгнуть чужеродный, квадратный кириллический шрифт.