Ревущая Тьма

«Не нужно торговаться, – сказал я себе. – Только потянуть время».

Но как долго?

– Вы ожидали, что выживет больше? – Князь заносчиво ударил себя в грудь. – Yukajji-do, вы хитро строите, но вы малы и хрупки.

Я проигнорировал это бахвальство, вспомнив, с какой легкостью убил Оаликомна.

– Если хотите вернуть ребенка, уведите всех воинов на корабль. Оставьте только тех, кто присматривает за пленниками. Тогда я выйду к вам.

– Остаться без защиты против вашей армии? Ни за что! – рявкнул вождь.

– Мы должны быть уверены, что насилию конец, – парировал я. – Какие гарантии безопасности вы можете дать мне и моим людям, если мы решим вернуться в сад?

– Лорд Марло, это не мой народ нарушил слово. – Вождь итани Отиоло оскалился острыми, как осколки льда, зубами. – Это вы, ваши люди пошли на предательство.

«Чтоб Бассандер во Тьму провалился!» – подумал я, оглядываясь.

Его военный фанатизм лишил меня возможности использовать мораль в качестве рычага давления. Разумеется, он лишь следовал приказу Хауптманна. Приказ Хауптманна? Сколько военачальников прошлого оправдывали себя тем же? Какие преступления и акты преступной халатности совершили в тупом послушании? Из глубин памяти всплыли слова сэра Олорина: «У нас в Джадде говорят, что мужчина должен быть либо воином, либо поэтом». Я посмотрел на солдат, еще раз подумал о Бассандере, о Джинан, о Корво и моих друзьях: Паллино, Сиран, Эларе. О погибшем Гхене – и о Хлысте, которого так и не смог простить. О моих спутниках.

Все они были воинами.

Сколько из них, получив приказ, поступили бы так же, как Бассандер? Сколько убили бы Кхарна и саботировали «Демиург», когда стратиг появился из варпа и атаковал сьельсинский корабль? Даже Валка, которая в собственной новой жизни стала своего рода поэтом, даже она стреляла по прачарским террористам, когда была капитаном военного корабля, защищавшего ее родную Эдду. Сколько бы она ни хорохорилась, она оставалась солдатом. Ей приказали – она подчинилась.

– Я не Бассандер Лин, – сказал я не столько аэте, сколько себе самому. – Но я не открою корабль и не прикажу солдатам атаковать ради нескольких пленников.

– Даже ради ваших хозяев? – прорычал аэта.

– Mnado ni ti-tajarin’ta wo!

«Даже ради них».

Я развел руками, не став доказывать, что Смайт мне не хозяйка.

Князь огрызнулся на меня с голограммы и схватил что-то с пояса. В кулаке существа вспыхнула голубая, как звездный свет, высшая материя. Меч. Меч Смайт – я узнал латунное навершие, очень похожее на то, что венчало ее трость. В руке сьельсина клинок выглядел почти комично. Казался слишком тонким и слишком коротким, чтобы быть настоящим мечом.

Это было не важно.

Князь Араната развернулся и резко, гораздо сильнее, чем требовалось, опустил клинок на плечо ближайшего пленного легионера. Тот не успел даже вскрикнуть. Удивительный материал рассек сегментированный доспех, плечо и грудину с одной стороны до другой. Торс разошелся надвое и рухнул к ногам Аранаты.

Кровь, от красноты которой тошнило сильнее, чем от черноты крови сьельсинов, залила все вокруг. Даже из кабины проектора я почти чувствовал ее запах. Валка выругалась, Нобута задрожало.

Сверкая клыками и сощурив глаза до похожих на лунные серпы щелочек, Араната Отиоло обратился ко мне:

– Yukajji! Bellna uvattaya ba-kousun ti-koarin!

«Верните мне моего ребенка!»

Я на секунду зажмурился. На две секунды. Этого было достаточно, чтобы привести себя в чувство, набраться решимости.

«Страх убивает разум, – сказал я себе с тягучей интонацией Гибсона. – Ярость ослепляет».

Пока я молчал, Араната схватил другого солдата, триастра в шлеме и полном доспехе, за гребень, словно за ручку. Солдат напрягся, но даже его гальванически усиленные мускулы не позволили вырваться из рук ксенобита.

– Верните моего ребенка, – повторил Араната, отрывая солдата от земли с легкостью, с какой маленькая девочка может поднять за волосы куклу, – или я убью всех ваших людей.

Я снова покосился по сторонам, и вместо моего голоса зазвучал другой, холодный и бесчувственный.

– Валяйте, – сказал он – я, – и вам нечего будет предложить взамен…

Я заметил, что солдаты позади меня остолбенели. Даже Валка затаила дыхание.

– …Так что не морочьте мне голову. Отошлите солдат на корабль, и произведем обмен. Наши пленники за ваших. Но если вы настолько…

Меч Смайт описал дугу сквозь тело триастра, разрубив его чуть выше талии. Князь не сразу отпустил его, подождав, пока кишки с хлюпающим звуком вывалятся из-под табарда на пол. Я стиснул зубы и так сжал руку Нобуты, что оно взвыло. Ухмыляясь самой хищной ксенобитской улыбкой, Араната легко, как вишневую косточку, швырнул торс солдата за спину, заставив других пленников задрожать и отползти. Трое подручных Аранаты бросились вперед, склонились над трупом.

– Veih! – рявкнул Араната, замахиваясь на них.

«Нет!»

Вождь зарычал, напоминая мне о чем-то. О чем?

Я подавил приступ дрожи.

– Прекратите! – воскликнул я. – Прекратите немедленно!

– Bellna uvattaya ba-kousun ti-koarin! – затянул Араната прежний мотив.