Реверс

Слева приближалась летняя эстрада под сферической крышей-козырьком, типичный продукт шестидесятых годов прошлого века. Место зрительских скамеек перед сценой занимал городок детских аттракционов. Теснились раскрашенные в чрезмерно яркие цвета надувные горки и пузатые батуты. Казался непроходимым лабиринт с перегородками из сеток и пластмассовых прутьев. В бассейне катался по воде прозрачный полиуретановый шар, диаметр которого позволял забраться внутрь не только ребёнку, но и взрослому. Несмотря на ранний час, городок уже функционировал. Из рупорного динамика на столбе звенела дурацкая песенка «Чунга-Чанга». Перебивая её, надсадно гудел компрессор, до нужной упругости наполняя воздухом похудевшую за ночь горку в форме слона. Мелькала обслуга — худощавые загорелые парни. Колюче шоркала по бугристому асфальту метла. Заезжая шарашка готовилась стричь капусту.

«Выходит, посетители и в будни есть», — сделал умозаключение Андрей Леонидович, выбравшись на ровный участок трассы.

Здесь его думами завладела проблема, в сравнении с которой рутина отчётов казалась пустяком.

Позавчера облсуд рассмотрел кассацию на решение судьи Молодцовой. Упомянутая судья, если точнее — председатель городского суда, признала незаконным возбуждение уголовного дела в отношении начальника милиции Сомова.

Кассаторы из УСО, понимая важность момента, до хрипоты отстаивали позицию острожской прокуратуры. Но своя рука владыка. Судейская вертикаль крайне редко признаёт ошибки нижестоящих судей. Как бы извиняясь, областной суд в определении разъяснил, что решение Молодцовой не препятствует возбуждению нового дела по тому же факту, но по другим основаниям. То есть, глухарь возбуждайте на здоровье!

Молодцовой якобы было велено впредь не лезть в компетенцию следствия. Но от этого замечания оставшемуся у разбитого корыта Андрею Леонидовичу легче не стало.

Что теперь делать? Возбуждать новое дело? Тупо дублировать все следственные действия?! А ведь каждый ход стоил нервов и был трудоёмким. Но другого выхода нет. Утереться и признать поражение неприемлемо. Значит, нужно сцепить зубы и начинать уголовное преследование Сомова с нуля.

Процессуальное решение можно было принять сегодня же, чтобы менты особо не расслаблялись. Но в отчётную пору каждая минута расписана…

И Хоробрых решил дождаться определения областного суда. Правда, через две недели он уходил в отпуск, о переносе которого не могло быть и речи. Уже приобретена путёвка в ведомственный санаторий «Электроника». Не в пример большинству так называемых коллег, Андрей Леонидович стоял на патриотических позициях. Не нужен ему был ни берег турецкий, ни Африка. Он отдыхал исключительно в Сочи.

… В конце второго круга бегун споткнулся о корень, вылезший из утрамбованной земли. Потому что засмотрелся на купол эстрады, над которым вырастала шея надувного жирафа. Жёлтая, усыпанная чёрными пятнами. Пух! С глухим отрывистым хлопком, надувшись, расправилась вытянутая голова аристократа саванны. Её венчали забавные рожки с закруглениями на концах.

Сделав несколько отчаянных прыжков на одной ноге, Хоробрых удержал равновесие и продолжил движение.

«Правильно. Нечего ворон ловить», — к себе он был также требователен, как и к окружающим.

На лужайке за эстрадой в одиночестве играла девочка детсадовского возраста. Пробегая мимо ребёнка, Андрей Леонидович решительно осудил безалаберность её родителей.

На последнем круге он сумел отключить мозг. Сосредоточился на технике бега. Глубоко дышал ртом и носом.

Приближаясь к финишу, заметил непорядок. На территорию парка, куда въезд транспорта запрещён, вторгся милицейский «уазик» с синим фонарём на крыше. Передними колёсами наглец заехал на тропу, по которой рысил Хоробрых. У капота стоял здоровенный автоматчик в серо-голубом камуфляже. Он бесцеремонно разглядывал бегущего Андрея Леонидовича. Второй мент находился у открытой задней двери автомобиля и разговаривал с кем-то сидевшим в салоне.

Делать финишное ускорение на публике не захотелось. Досадуя на смазанную концовку, Хоробрых перешёл на шаг и повернул к калитке. Через неё дорожка вела прямиком к его подъезду.

— Мужчина! — здоровый милиционер двинул наперерез.

Обращение было неуставным, и Андрей Леонидович обоснованно его проигнорировал.

— Я к вам обращаюсь! — амбал форсировал голос до окрика.

«Что-то случилось, и он хочет записать меня в свидетели, — решил Хоробрых. — Я тебе устрою свидетеля, хам. Не знаешь, с кем связался».

Советник юстиции относил милиционеров ППС к группе простейших одноклеточных организмов. Персонифицировать их даже не пытался. Все они были на одну физиономию — грубую, низколобую, свирепую, без намёка на интеллект.

— Что угодно? — делая одолжение, Андрей Леонидович обернулся.

Здоровяк находился уже на расстоянии вытянутой руки и — о, наглость! — выказывал намерение пустить в ход эту самую руку.

— Разрешите вопрос?

— Какой?

— Вы давно здесь бегаете?

— А вам, собственно, какое дело?

Вероятно, у милиционера кончился словарный запас, и он решил использовать полномочия представителя власти.